Отец Василий ожидал, что уж теперь точно настанет черед и другого вопроса о камере – точнее, о его связи с ней – однако отчего-то Николаев до сих пор его не задал.
– Уже сильный запах, – отметил сыщик. – Пожалуй, следует не слишком тянуть с похоронами.
– У меня все готово, Матвей Леонидыч. Можем начинать.
– Подождите немного. Я кое-что у Натальи Романовны одолжил.
Николаев достал из кармана белила и наклонился над телом. Смотреть на это было неприятно, так что отец Василий, слушая боль в груди, разглядывал камеру.
– Но слишком близко все равно не снимайте – пятна нам ни к чему, – велел Николаев, уступая очередь отцу Василию.
Когда они вышли в коридор, на лавке сидела только сестра. С больными фельдшер справился с ловкостью тюремного надзирателя.
– Где же Иван Викторыч?
– Сразу и ушел, как вы там закрылись.
Проводив отца Василия до полдороги, Николаев простился, обещав вернуться вечером – который пролетел незамеченным и давно сменился ночью.
В тишине, где тикали часы, цокал зубами и чесался Того и с кухни шелестели карты Катерины Семеновны – да и то больше представлялось, чем слышалось – работалось хорошо. Отец Василий сделал глянцевыми все оттиски до единого. Осторожно разложив их просушиваться, прошелся по комнате, держась одной рукой за ноющую спину, опустился на кровать рядом с камерой.
– Эх, сколько же мы с тобой пережили, подруга, – сказал вполголоса.
Скрип входной двери, быстрое цоканье каблуков. И как она умудряется ходить в своей обуви по непролазной грязи?
Блаженная тишина кончилась – но хотя бы не тогда, когда он о ней молил.
– Натали! Подождите! Отец Василий просил туда не ходить.
– О чем ты? Там моя комната. Я хочу отдохнуть!
– Он печатает снимки для сыщика.
– Что?
Миг тишины.
– Ну ладно. Хорошо. Но тогда мне нужны бумага и ручка. Иди и потребуй их для меня.
Рассмеявшись, отец Василий взял со стола искомое и сам вышел из горницы.
***
Лихорадка усиливалась, сжигая изнутри огнем хоть и невидимым, но не менее жарким, чем погубивший баркас. Она спутывала мысли Николаева, и без того неясные, в единый узел. Как его расплести? Сюда бы пару надежных помощников! Там, в городе, он весьма гордился самостоятельностью. «Да я бы один справился лучше», – укорял прошлого напарника Климова, из-за ошибки которого был потерян важный свидетель. Николаев давно не вспоминал тот случай. То, что он пришел в голову сейчас, когда сыщик брел по затопленной дороге к своему новому жилищу, так и не зайдя к священнику за вещами, казалось едва ли не объяснением всех невзгод. Что ж, желание сбылось в полной мере: теперь ему ничего и не остается, как справляться самому.
Суеверия не менее заразны, чем паника. Стоило лихорадке ослабить тело, как они немедленно атаковали разум. Если так пойдет и дальше, то еще через пару дней здравомыслящий Николаев сам начнет молиться черному дракону – или что там делали эти дикари?
Он остановился и закурил, глядя на дома впереди. Четыре зеленых, но все разные: двухэтажный – третий по счету, остальные в один этаж. Крайний – самый широкий, два одинаковой формы – близнецы купца Разумова – начинали ряд. Даже пятилетний Кока расставил бы их, стань они вдруг его деревянными кубиками, более гармонично и приятно глазу. Веселый Кока, любивший, когда его величали Николаем Матвеевичем. Он по-прежнему жил в этом мире – играл, спал, смеялся. Вспоминал ли он об отце?
«У первого растет высокое дерево – сразу приметите, но вам не в тот дом, а в соседний. Дверь одна, так что не ошибетесь, а потом сразу направо».
Следуя указаниям телеграфиста, Николаев перебрался по мосткам с улицы к входу. Зайдя в квартиру, он даже не осмотрелся толком – увидел кровать и сразу упал на нее. Та заскрипела, и в бок вцепилась пружина.