Генерал с облегчением ссыпался с седла на брусчатку — пятки приятно ударились в твёрдое. Хорошо же стоять на своих двоих (трёх, четырёх), не опасаясь дикого фортеля подседельной скотины! Для карьеры Панк избрал авиацию, а точнее, воздушно-десантные войска, и летал по долгу службы главным образом на больших боевых драконах, а это зверюга, которая крылами накроет средних размеров село, на таком хоть пляши вприсядку. Ко всякой твари, неспособной поднять дюжину воинов зараз, генерал относился с пренебрежением, даже собираясь на родину, долго перетряхивал мошну, тщетно надеясь наскрести монет на прокат привычного зверя. Не наскрёб, а сейчас вот смекнул, что оно и к лучшему — совсем забыл, что сажать дракона тут негде, а ежели забрать севернее, в горы, так почует вольный дух и дёрнет дальше на север, на историческую родину, в Земли Вечного Холода, тут уж точно не расплатишься. Пришлось ехать на конях, хотя предприимчивый после пятого кувшина Морт Талмон искушал смотаться недалече на юг, в метрополию — купить слона, зверя куда как более солидного. Генерал, мужик неглупый, от слона однако отказался. Лошадь не так жалко, ежели чего повредит и придется бросить, к тому же ее в крайнем случае можно, поднатужившись, и на плечи взвалить — всё же гоблин, не хлипкий эльф.
У коновязи при кантине вяло хрупали овсом три лохматых приземистых зверя — конь не конь, волк не волк, но зубы такие, что за неимением овса сожрут сами ясли, перегрызут коновязь, перережут всё городское население и убегут в родную Гзурию. Кони к таким страшилам подходить не пожелали, упёрлись — забыли со страху, что у самих зубы ничуть не хуже, а уж копыта вообще на зависть.
— Вы, голокожие! — зашипел Панк свирепо. — Какого вам ещё рожна? Мяса не жрёте, летать не умеете, бегаете — бррр! — и ещё рыпаетесь?! Один вам путь, помяните мои слова — к снейкменам в котлы!
Так, вероятно, и останется тайной, с чего генерал вообще взял, что снейкмены делают из коней колбасу. Змеелюди и ездить-то, ввиду наличия хвоста, на конях отродясь не умели, а питались спокон веков пищей исключительно вегетарианской. Но уж коли гоблин что вбил в свою крепкую голову, он не уймётся, пока не вколотит это знание и в остальные окружающие котелки. Так что кони его, хоть ни разу снейкменов и не видели, но заочно боялись их до судорог. Последний аргумент подействовал, и генерал смог подтащить коняг к свободному концу коновязи. Привязывать пришлось собственноручно. А в былые времена выскочил бы гоблинёнок, за медяк привязал бы зверей приезжего да за спиной владельца пошарил бы в седельных сумках. Кражи генерал совершенно не боялся — мешок сам не мог развязать уже пятый день, щиты гоблинята не крадут принципиально, а боевой топор не всякий ещё поднимет. А ежели вдруг попадётся силач — пускай утаскивает, Панк благоразумно полагал, что всё едино пропьёт весь арсенал. Да и с тех пор, как он простым латником давно и далеко отсюда получил меч, прикипел гоблин к этому оружию героев, перепробовал сотни разных, и самый неказистый меч предпочитал любому топору.
Закончив с конями, генерал повёл плечами, пристраивая поудобнее любимый клинок (всё ухо отдавил, проклятущий), пощупал кошель на поясе, прикрыл на всякий случай голову жёстким блоком и решительно вломился в кантину.
К слову о генерале. Панк был идеальным созданием для вхождения в любое заведение, занятое врагами либо подвыпившими братьями-гоблинами. Ростом генерал был изряден — на два дюйма выше шести футов, считая подкованные каблуки и седой ёжик на макушке. Был он тяжёл в плечах, нагружен толстыми, как корабельные канаты, мышцами, а беззаветная любовь к пиву чудесным образом обошла его обычной толстопузостью — Панк с годами лишь раздался в поясе, но о брюхо его с успехом можно было ломать оглобли, что, кстати, не раз проверялось на практике. Нельзя сказать, что руки гоблина свисают до земли, как ядовито пишут в проэльфийских пропагандистских сказочках, но чтобы почесать колено, генералу не пришлось бы даже особо сутулиться. Ноги у него были мощные и кривые, приспособленные для устойчивого стояния на спине дракона под тугой струей встречного ветра. А голова гоблина — о, об этом феномене сложено немало легенд, что о крепости оной, что о том безобразии, кое творится в её недрах и именуется всякими умниками «рваной логикой»…