Было глупо и бесполезно что-либо говорить. Тем более что слов в этом аду звуков все равно было почти не слышно. В итоге они не сказали ни слова. Просто набриолиненный как-то вдруг замешкался, словно что-то понял, помялся на месте и отошел поглубже в толпу. А они молча стояли среди танцующих людей, глядя друг другу в глаза, в которых застыл одинаковый вопрос.
Прошла вечность, а затем Джина устало улыбнулась, отшатнулась от него на шаг, еще раз улыбнулась, на этот раз пряча глаза, и растаяла, словно мираж. Толпа сомкнулась, подобно океанской волне, навсегда отсекая их друг от друга. Стив обернулся и пошел обратно, все так же не разбирая дороги. Не хотелось ни думать, ни говорить, ни действовать. Диджей под потолком казался полным кретином, на ходу сочиняя какую-то рифмованную пургу, обращенную непосредственно к Стиву. Не хотелось ни жить, ни умирать. Хотя внезапно для себя он осознал, что хотелось выпить. В образовавшуюся в душе пустоту сейчас можно было побросать штук десять «Алькатрасов», и еще осталось бы место. Внезапно Стэнделл подумал, что сейчас потеряет сознание.
Но до стойки все же дошел. И выпил. И еще. И еще немного.
Когда через почти час в сектор ввалился едва передвигающий ноги Дэйч, тискающий сразу двух подружек неопределенного возраста (и, сказать честно, пола), Стив уже сидел под стойкой, упорно пытаясь дотянуться губами до зажатой в руке бутылки. Рыжий прыщавый диджей разошелся вовсю, сегодняшний вечер старинной музыки посвятив непосредственно Стиву. Заходившие в сектор понимающе качали головами, сочувственно выпивали со Стэнделлом, предлагали улететь, оторваться и так далее, недолго сидели рядом и уходили танцевать, освобождая место другим. Дэйч разом отпустил подружек и, растолкав разномастную тусовку, попробовал поставить звезду вечера на ноги.
Что делал и говорил ему друг после этой, размыто запомнившейся минуты, Стив не мог осознать вовсе. Огни перед глазами мелькали все быстрее, ни на секунду не останавливаясь, в ушах гудело, взор блуждал. Стивен Стэнделл нажрался в стельку, но главного так и не достиг. Словно наказание божье, перед внутренним взором его то и дело возникала Джина, смеющаяся, танцующая и исчезающая в толпе дикарей.
Стив резко, как это умеют только пьяные, вырвался из рук Хэнка. Упал на колени, и его глубоко, до самой первой банки пива, вырвало. Мгновенно нахлынули опустошение, усталость и чувство отрешенности. Дэйч осторожно подхватил укладывающегося спать друга под руки и медленно повел к выходу, качая головой под сочувствующие реплики окружающих. Стиву же не осталось ничего, кроме как беспрекословно смириться со своим никчемным состоянием. Свесив голову на плечо друга, он безропотно отдался течению несущих его волн. Наступила темнота.
ГЛАВА 4
…Они все наивно полагали, что отправляются в военный поход, по окончании которого смогут запросто вернуться домой, к своим женам и детям, навсегда забыв войну. Это великое заблуждение! Крестовый Поход — это новая жизнь, на которую обрекает себя любой честный христианин, это поиск и скитание, это образ существования, и вам никогда не покинуть вселенной, состоящей из обжигающего песка, ветра и свинца «Сарацинов»…
4:1 Как и следовало ожидать, муниципальная аптека на шестом уровне снова не работала. Я в бессильной злобе выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и подошел поближе, разглядывая листок бумаги, прилепленный к разрисованной шпаной витрине. Администрация аптеки несла что-то там про переучет и поставки новых лекарств. Что завтра все у нас будет, а сегодня, мол, сегодня — извините…
Над головой сердито переговаривались воробьи, имитатор погоды неубедительно создавал атмосферу солнечного осеннего дня. На скамейке сидели несколько старушек, смеривших меня взглядом, более проницательным, чем сканер в офисе Талбатова. Еще раз, уже более спокойно и обреченно, шумно вздохнув (в моменты похмелья нет ничего прекраснее, чем жалеть самого себя), я повернулся и неспешно поплелся к секциям лифтов. Приборная панель была почти выломана и выжжена сигаретами, но я все же умудрился вызвать кабину подъемника, утопив оплавленную зажигалками кнопку. Затрещали лампы над входом в шахту. В глубине Монолита захрустели моторы, страдающие последней степенью аритмии. За моей спиной с криками пронеслась стайка мальчишек. Они пробежали через аптечную площадку, остановились, что-то разглядывая у отключенного ржавого фонтана под тремя рахитными осинами, загомонили и полетели дальше, скрывшись в галерее зоны отдыха шестого яруса. Я отвернулся от псевдопарка, уставившись в кривой, неплотно прикрытый шов лифтовой двери. Кому-то это может показаться любопытным, а ведь некоторые из этих пацанов до сих пор не покидали пределов Монолита…