В центре четырехугольника суетились священники, офицеры. Прямо на землю ставили маленькие фанерные ящички, обтянутые кусочками белой марли[51]. Это были урны с прахом павших в бою. Число их все увеличивалось. Наконец, когда все трупы были сожжены, священники пошли вместе с командованием бригады вдоль урн. Священники негромко приговаривали, офицеры шли молча. Командир бригады вышел в центр поля и обратился к солдатам с речью. Где-то в задних рядах зашумели.
— Солдаты! Мы выполняем великую миссию, возложенную историей на Японскую империю. Мы завоевываем Азию для того, чтобы покорить весь мир. Никакие жертвы не должны беспокоить вас…
Протолкавшись сквозь ряды, на поле выбежал офицер разведки. Подойдя к генералу, он прервал его речь и тихо доложил ему:
— Шестая бригада требует немедленной помощи. Китайцы угрожают ей полным разгромом. Она несет огромные потери.
Генерал, не окончив своей речи, махнул рукой, подозвал к себе офицеров и приказал выступать. Батальоны строились в походные колонны здесь же, на поле, и поспешно уходили в сторону шоссейной дороги Шанхай — Нанкин. Солдаты проходили мимо командира бригады и стоявших возле него офицеров. Генерал задержал две роты последнего батальона и приказал им сопровождать урны с прахом японских солдат и офицеров[52].
— Возьмем Нанкин, оттуда отправим их в Японию, — бросил он командирам рот.
Генералу и офицерам, сопровождавшим его, подали легковую машину, и они поехали тоже в сторону шоссе.
Солдаты расположились на поле, возле урн. Был полдень, солнце сильно припекало, солдаты потели. Вызванные грузовики прибыли лишь часа через три. Их нагрузили урнами доверху, и они медленно покатили через поле в сторону шоссе. Командиры рот забрались в кабины шоферов, а солдаты с унтерами и лейтенантами форсированным маршем двинулись за ними. На разбитом снарядами шоссе грузовики высоко подпрыгивали, поднимая тучи густой, едкой пыли. Урны от тряски падали на землю, и процессия задерживалась. Солдаты заново увязывали белые ящички.
Вскоре нагнали обоз бригады. Начальник обоза, размахивая руками, рассказывал офицерам:
— Китайцы отступили. Оказывается, кроме нашей бригады, на помощь шестой пришла вся восьмая и тринадцатая дивизии. Китайцы этого не ожидали. Теперь сражение идет уже на окраинах Нанкина. Теперь надо ехать прямым путем в город…
Возле переднего грузовика с урнами стоял на-часах молодой солдат Кендзи Мицухара. Он безучастно слушал торопливую болтовню начальника обоза, переминаясь с ноги на ногу.
«Теперь прямо в Нанкин, — думал он. — Очень хорошо. Значит, правду говорили, что войне этой скоро будет конец. Взять только Нанкин! Правда, сперва говорили так же, когда Шанхай брали. Нанкин в Китае — все равно, что в Японии Токио. Это, конечно, верно: если взять Нанкин, тогда войне будет конец. И тогда домой. Очень хорошо это — домой!»
Взгляд Кендзи упал на урны, обвязанные белой марлей. Они горой высились на грузовике.
«Интересно, где урна Ито Мосабуро, — на этом грузовике или на другом? Все-таки мы очень дружили, да и из одной деревни. Дома спрашивать будут, а что я им скажу? Убит во славу императора, и все».
— Однако китайцы не такие уж трусливые, как наши офицеры говорят. Вот сколько положили наших! — Кендзи с грустью посмотрел на грузовики с урнами.
Последние слова Кендзи произнес вслух и поэтому испуганно взглянул на разговаривавших офицеров. «Не слышали! — облегченно вздохнул Кендзи. — Лучше и не думать об этом», решил он.
Внезапно сверху зашумели моторы самолетов.
— Это наши! — радостно закричал начальник обоза. — Они возвращаются из Нанкина: отбомбили.
Все подняли головы к небу. С востока приближались самолеты. Их было девять, они летели низко, тесной стайкой. Лучи закатного солнца обесцветили плоскости машин, глазам было больно смотреть на них. Самолеты снизились еще больше. И вдруг сразу в нескольких местах упали бомбы. Взрывы, следовавшие один за другим, вырывали огромные ямы, высоко подбрасывали в воздух грузовики.
Одна бомба взорвалась очень близко, и испуганный Кендзи залез под грузовик и пролежал там все время бомбежки, ни о чем не думая, уткнув лицо в землю, вздрагивавшую от взрывов. Когда самолеты улетели, Кендзи вылез из-под грузовика, оглянулся по сторонам, Зажмурился и опустился на корточки. Вокруг валялись изуродованные грузовики, обозные повозки, люди. Отовсюду неслись стоны и вопли раненых.
«А говорили, что они воевать не умеют и что у них нет самолетов!» обозлился Кендзи.
Грузовик, возле которого стоял Кендзи, уцелел. Урны от сотрясения воздуха переместились к одному борту. Там, где стояли офицеры и начальник обоза, бомба вырыла глубокую яму. Рядом с ней лежал начальник обоза. Кендзи подошел к нему и увидел, что он мертв.
52
Согласно традиции, тела погибших за пределами Японии японцев сжигаются и урны с прахом отправляются в Японию. Особенно сильна эта традиция в армии и во флоте.