— И все твои рассказы возвращают нас к моим словам о том, что система подклятвенных и Истинных ущербна. Сколько Истинных появляется в течении года? Десяток? Два? За то время, что я был в лицее, трое кажется. И как минимум одно неудачное пробуждение. Этого мало. Очень мало… И при этом подклятвенные тоже огромная редкость, потому что Истинные боятся лишиться силы. Чем больше думаю, тем меньше понимаю, почему наша Империя такая большая.
— А вот это довольно просто. Первая причина — технический прогресс. Да, у Бога-Дракона тысячи солдат, способных использовать духовные техники низкого уровня, но все это нивелируется простой пулей. Защитные техники способны остановить меч или кинжал, и то, это требует годы практики, но они не остановят пулю. Лишь кто-то с силой вроде вашей способен на такое.
— Так они тоже могут использовать винтовки, разве нет?
— Нет. Вернее… Это сложно. Моя страна крайне консервативна. Она почти тысячу лет сражалась мечами и луками и крайне неохотно принимает новое. У Бога-Дракона уже есть ружья и бомбы, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что есть у вас. Да и используют их лишь пара доверенных кланов. Порой мне кажется, что Бог-Дракон опасается давать такую силу своим людям, ожидая, что это вызовет серьезный внутренний конфликт. Ваши придворные интриги не идут ни в какое сравнение с тем, что творится на Рассветных островах. Там появление мощного оружия легко может вызвать гражданскую войну, заставив вспыхнуть все крупные города. С Небесной Империей всё гораздо проще — там уверены, что техника — это тупик и путь в никуда, что она мешает познавать мир и получать из него силу, нарушает гармонию, и собственно по этой же причине технологии почти не используются в Тримурти. Они в этом плане ещё более строгие. Если же рассматривать самую высокотехнологичную расу — это темные эльфы из Доминиона Ночи. Среди них нет носителей Сосуда Правителя, но их технологии намного превосходят любую страну. К счастью для всех, дети Лар-Нуны малочисленны и не претендуют на ведущую роль в мире, предпочитая торговлю и дипломатию.
Я слушал Цукимару и понимал, как мало я знаю об этом мире. Весь мой кругозор сводился к Империи и разговорам об османах и Рассветных островах, но при этом это лишь малая часть мира. Тримурти, Небесная Империя, Доминион Ночи… И ведь скорее всего есть и другие места и страны.
— Хотел бы я там побывать.
— Где? В Доминионе?
— Да везде, — ухмыльнулся я. — Даже на Османскую империю взглянуть хочется, а то я только слышал, что они страшны.
— Османская империя не так сильно отличается от Российской, по крайней мере в технологическом плане. Две империи в течение многих сотен лет были соперниками, но османы сильно уступали, пока не заключили сделку с хагга. Демоны, сумевшие опрокинуть Скандинавскую империю, превратив её в Тысячу фьордов и захватив больше половины принадлежащих им земель, значительно нарушили баланс сил. Османский султан почувствовал силу, отсюда и попытки продвинуться дальше на восток.
Я задумчиво почесал подбородок. Разговоры о политике утомляли. Даже если начнется война, меня это волновало мало. В крайнем случае отправлюсь на фронт и заработаю кучу наград. С моими силами и той прорвой энергии, что будет там разлита, это будет не сложно.
— Так, — довольно серьезно сказала Цукимару. — Похоже, что эти разговоры вас сильно отвлекают. Вы даже перестали правильно дышать.
— Да-да… — устало вздохнул я и сконцентрировался на внутренней энергии, возвращаясь к тренировкам. Мне нужно стать ещё сильнее, особенно если Рубцов притащил в этот мир и других моих “братьев”.
Глава 11
Петроград встретил нас свинцовыми тучами и сильным ливнем. И это при том, что весь путь за окном было ясно. Неприветливо, но я тут задерживаться и не собирался.
Первым делом мы нашли автоизвозчика, что доставил нас по нужному адресу, к одному непримечательному дому. Там располагалась квартирка, которую нам предоставил близкий друг Эйрика, в которой, по легенде, мы провели вот уже почти две недели. И чтобы поддерживать “легенду” на случай, если за нами присматривают, Цукимару оставила одну магическую лампу, порождающую иллюзорную копию меня. Это было что-то вроде голограммы, которая воспроизводила одну из заготовленных сцен.
Если кто-то из людей Рубцова наблюдал за нами, то он как минимум пару раз мог увидеть в окне меня.