— Спокойнее, — вмешался я и обратился к йотуну. — Объяснишь?
— Единственное объяснение в том, что этот монстр тоже ходил кругами.
— А разве мы не должны были увидеть пересечение или вроде того?
— Нет, этот след как… нить. Мы держим в руках её хвост. И можем идти только по нему.
— Не слишком понятно, — хмыкнул я, но по крайней мере присутствующих это немного успокоило. Но на йотуна всё равно стали смотреть ещё более косо, чем раньше. — Но давайте искать в этом позитив. Если он ходил кругами, то возможно, он до сих пор бродит совсем рядом.
Да-а-а… Позитив…
Зато я понял, что мне ещё так не нравилось в этом лесу. И это вовсе не темнота, а тишина. В лесу было так тихо, что даже простой шепот был отчетливо слышен. А ведь обычно леса полны звуков, да даже по пути мы нет-нет, да слышали что-то, завывания ветра или шорохи.
Мы продолжили путь, но теперь Льёт дал задание нашему разведчику искать и другие следы. Мы слишком долго полагались исключительно на способности йотуна, да и темнота крайне гнетуще сказывалась на боевом духе отряда. Нам то и дело казалось, что за нами наблюдают.
Я все больше понимал, почему люди не стали селиться в этом месте, тут нет ни одного достаточно крупного поселения. Вроде на юге, на самой окраине, есть небольшая деревушка, но не более. Но это, опять же, со слов моих спутников.
С северянами вообще было немного сложно в плане информации. Их головы были забиты приданиями, сказками и легендами, половину из которых они считали правдой. Причем одну легенду один северянин мог рассказывать одним способом, другой — другим. По одним легендам Одноглазый был женат на Фригг, по другим — на Фрейе, в третьих он был женат на них обеих, четвертый вообще заявлял, что любимой «женой» Одноглазого была война, и он не смотрел на женщин. И за каждым из этих утверждений могли быть целые легенды и сказания. Вот и пойми, кому верить.
Может в этом и был хитрый план моего предшественника? Он не смог побороть верования северян и поступил иначе: запутал их, сделал раздробленными, отчего реликтам сложнее подпитываться энергией. Но даже если так, эти истории слишком глубоко сидят. И я пока не представляю, что буду делать, если действительно встречу кого-нибудь из жен Одноглазого.
— Что это? — внезапно крикнул разведчик, а Льёт жестом приказал нам остановиться. Где-то совсем близко раздался треск ломающегося дерева, а пару секунд спустя раздался и грохот упавшего ствола.
Мы переглянулись.
— Надо проверить! — Льёт махнул рукой в направлении звука. — Эгид, Троу, вы останетесь тут. Если это не враг, мы должны суметь вернуться на след. Йотун, ты с нами.
Лес был густой, полный растительности, несмотря на отсутствие света. Странно это было, но когда дело касается реликтов и веры людей, могут происходить и более невероятные вещи. И я ведь говорил, что тут нет звуков? Говорил. Так что падающее дерево было о-о-очень звучным.
Мы спешили, продирались через кусты, попутно стараясь не свернуть шею в темноте. Забавно, но тут нам немного помог йотун. Он метал вперед сосульки, создающие небольшие источники света, получалась эдакая просвещенная дорога через лес.
Тем временем деревья стали падать одно за другим. Кто-то устроил самый настоящий лесоповал. А ещё мы услышали визг, словно визжала какая-то огромная свинья.
— Что это⁈ — послышался чей-то крик рядом.
— Монстр⁈
— Если бы я знал… — буркнул я себе под нос.
А затем мы увидели это. Нет, не так…ЭТО.
И это было кабаном. КАБАНОМ. Кабаном, размером с грузовик или локомотив. Огромная туша весом в десяток или чуть больше тонн. Но его размер был меньшим из того, что удивляло. Например, его шкура была словно из золота и едва заметно светилась. А ещё он был реактивным, прямо на наших глазах он разнес в щепки десятки деревьев, в один миг проскочив сотню метров.
— Это Гуллинбурсти! Гуллинбурсти! — послышались испуганные возгласы людей. Да даже Эйрик, по лицу которого обычно сложно было что-то прочитать, выглядел шокированным.
Гигантский золотой кабан…
Судя по крикам северян, они знают, что это за существо. А раз знают, то вполне вероятно что это какой-то реликт. Откуда он тут — другой вопрос. А ещё он, кажется, ранен. На золотистой шкуре отчетливо виднелись свежие раны, из которых лилась кровь.