Ночь была спокойной. Я проснулся поздно. Из-за гор уже выкатилось солнце и многие бойцы из эскадрона Мирза-Мамеда были на ногах. Пожалуй, весь Гилян пробудился. Слышались голоса мужчин и женщин, дымились костры. Пахло гороховым супом и чесноком.
Осматриваюсь по сторонам. Мимо сада, где расположен наш эскадрон, галопом скачут молодые джигиты и кричат:
— Всем воинам всех подразделений приказываю! Сегодня к шести часам быть у главного штаба. Так велел главнокомандующий Ходоу-сердар! Слушайте все!..
Эти слова разносятся по Гиляну.
Мы обступили Мирза-Мамеда. Может, он знает для чего предводитель собирает всех. Нет, Мирза-Мамед ничего не знает про эту тревогу. Ясно одно, что Ходоу-сердар скажет что-то важное.
После обеда на площадь Гиляна начинают стягиваться со всех сторон отряды. Бородатые конники привязывают лошадей к заборам и деревьям, ищут знакомых, курят, ругаются, смеются. От людских голосов и ржания коней гудит Гилян.
Неподалеку от нас стоят девушки. Они сошлись в кучку, внимательно смотрят вдаль— туда, где холмы соединяются с каменными горами. Чего они там увидели? А! Оказывается, оттуда скачет отряд джигитов. Аббас пренебрежительно спрашивает:
— Красавицы, что вы хорошего увидели? Лошади — клячи, да и ездоки так себе…
— Это отряд Абдулали. У них — не клячи. Они — не так себе! — возмущается курносая девушка с родинкой на лбу.
— Вон оно что! — восклицает Аббас. — Тогда, конечно… Пойдемте, Гусо и Ахмед, встретим!..
Мы спешим к штабу Ходоу-сердара. Абдулали со своими всадниками остановился там. В сутолоке я пробираюсь к лихому командиру, чье имя давно уже наводит ужас на шахских солдат и англичан. Я ведь его хорошо знаю. И он меня должен помнить, встречались не раз. Я уже подошел к нему, руку поднял для приветствия, но в это время кто-то сзади зажал мне глаза. Мгновенно мысль: «Мухтар!» Только он один из моих друзей пользуется этой шуткой!
— Ну-ка отпусти, Мухтар-джан! — говорю и оборачиваюсь.
Он, Мухтар! Обнимаемся.
— Ой, Гусо, подожди! Задушишь!
— Чертов бородач! Завидую такой мужественной бороде! — шучу я. — Ну, рассказывай, как и что. Обо всем. О сельчанах…
— Эх, Гусо, многие погибли, — печально говорит Мухтар.
Он хотел сказать что-то еще, но запнулся.
— Говори, ничего не скрывай, Мухтар-джан! Ты ведь знаешь, я не из плаксивых…
— Погиб твой двоюродный брат, Мансур…
— Мансур?!
— Да, Гусо… Десять человек их погибло в том бою. Он был в нашем отряде, у Абдулали…
Меня охватила невыносимая жалость и печаль. Я чувствовал, как на глаза наворачивались слезы, но не мог подавить их. Горько я думал: «Сначала Шохаб, теперь — Мансур… Потом еще кто-то…»
Мухтар стал рассказывать, как это случилось. Я не перебивал его, слушал плохо, все время думал о смерти брата…
— Он погиб в тот день, когда мы штурмовали под Гиляном сипаев. Мансур был всего две недели в нашем отряде. Он подковал жеребца Абдулали и тот пригласил его в свой отряд…
Пока Мухтар рассказывал, нас окружили конники из отряда Абдулали: боджнурдцы, миянабадцы, киштанцы… Многих в лицо я знал. Они сочувственно кивали головами, то и дело подсказывали, уточняли рассказ Мухтара. Один из всадников сказал, что, мол, сам видел, как в Мансура выстрелил англичанин… Почти в упор. Мансур занес над его головой саблю, но опоздал. Не дошла стальная змея до зверюги!..
— Мать Мансура про это знает?
— Нет, Гусо, не знает. Мы так решили: пока не будем сообщать родным о гибели наших друзей…
Народ собрался. Ждем. Волнуемся. На пригорок, что возвышался на ровной площадке неподалеку от штаба, поднялись Аллаверды-сердар, Гусейн, Абдулали, Гулам-реза,
Мирза-Мамед и еще несколько командиров повстанческой армии. Последним подошел военачальник курдов Ходоу-сердар.
Вся армия, кроме сторожевых постов, собралась услышать важную весть. Тысячи глаз были обращены в сторону главнокомандующего. Он поднял руку. Успокоил собравшихся и начал говорить:
— Два месяца враги держали нас в блокаде. Атаковали, но не продвинулись ни на шаг. Инициатива в наших руках. Курды! Вы выдержали историческое испытание. Вы прославили свою Родину. Мы и дальше могли бы драться с врагом, не боясь его штыков и снарядов. Но, друзья!.. Слушайте меня, курды!.. Нам все-таки придется оставить позиции… Но это только на время. Поймите, братья, на время! Мы еще покажем подлым шакалам свои могучие клыки! Мы не сдаемся. Мы будем копить силы! Для решительного удара.