– Вдвоем нам отправляться нет особого смысла. Мы воплощаем в себе все, что так ненавидит Этриан. Вряд ли сейчас кто-то способен проникнуть в его душу, кроме матери.
– И все же, думаю, стоит попытаться. Если он настолько опасен, как ты говоришь.
– Пожалуй, да.
– Как долго ты можешь ждать? Вдруг Вартлоккур все же одумается.
– Недолго. Лорд Сыма упрям, но вечно держаться не может.
– Если у тебя есть любимый бог – вознеси ему молитву. Может, Вартлоккур успокоится, и здравый смысл возобладает. Если все в самом деле так плохо, как ты говоришь… Он, в общем-то, вполне приличный человек. И у него есть совесть.
– Возможно. А может быть, он просто старый слепой дурак.
Вартлоккур вернулся в свои покои через час после встречи с Мглой и королем. Руки его все еще дрожали, и ему было страшно. Прошли века с тех пор, как его в последний раз охватывал подобный гнев, и ему пришлось воспользоваться старыми способами времен ученичества, чтобы хоть сколько-нибудь успокоиться.
Что-то с ним было не так. Разум его словно окутывал некий дурман. Прежде он никогда не терял самообладания. Неужели Браги прав и его настоящая проблема – всего лишь детская неуверенность в себе?
Могла ли Непанта справиться с подобным? Или только он сам считал, что у нее недостаточно крепкие нервы?
Не питал ли он ложную надежду, решив, что Этриан в конце концов погубит сам себя?
Он зажег свечу, сел и попытался читать старый рукописный текст, в котором, как утверждалось, описывалась истинная история происхождения человека в этом мире. Но выведенные каллиграфическим почерком буквы расплывались перед глазами.
Проклятье! Его мир разваливался на части. Ему потребовались столетия, чтобы наконец начать достойную жизнь, но внезапно все повисло на волоске. Да, дьявол побери, от прежней его уверенности не осталось и следа. И все же, после стольких лет сражений, он вполне заслужил хоть чего-то хорошего на всю оставшуюся жизнь…
На колени упала чья-то тень, и он подпрыгнул от неожиданности.
– Непанта! Почему ты не в постели? Ты уже немало времени провела на ногах, и тебе нужно отдыхать…
Вартлоккур взглянул в лицо жены, и в душе у него все оборвалось. На него, словно удар молота, обрушился страх. Она была в теплой уличной одежде и держала на руках укутанного младенца.
– Мне нужен мой сын, Варт.
– О нет, – тихо проговорил он. – О нет. Зачем?
– Этриан ведь жив? Ты знал это с самого начала. Ты лгал мне.
– Нет, милая. Я говорил тебе…
– То, что ты говорил, – ложь. Ложь, ложь, ложь. Он в Шинсане, в месте, которое называется Ляонтун. И ты не хотел, чтобы я об этом знала.
Он почувствовал, как в нем снова закипает гнев.
– Я же его предупреждал…
Непанта, сама охваченная холодной яростью, даже не дрогнула.
– Кого ты предупреждал? Как ты со мной поступаешь? Варт, я хочу увидеть сына. Слышишь? Мгла где-то здесь, она к тебе приходила. Я отправляюсь вместе с ней.
Не обращая на нее внимания, Вартлоккур направился в их спальню и уставился в пустую колыбель Смирены. Постояв так какое-то время, он подошел к окну.
– Приди, Радеахар. Приди, мой единственный друг.
– Почему ты мне лгал? – спросила Непанта. – Проклятье, Варт, я к тебе обращаюсь! Отвечай!
Он развернулся к ней:
– Они сказали тебе, кем стал твой сын?
– Кто – они, дьявол тебя побери? О ком ты? Объясни.
– Рагнарсон и та шинсанская сука.
– Я никого из них не видела. При чем тут вообще они? Не важно. Расскажи мне про Этриана. А потом найди Мглу и скажи, что я иду с ней.
Охваченные злостью, они все громче и пронзительнее кричали друг на друга. Появился Нерожденный и повис у окна, но его никто не замечал.
– Ладно, будь ты проклята! – внезапно заорал Вартлоккур. – Идем. Пусть это будет на твоей совести, женщина. – Развернувшись, он вышел, громко топая и бормоча: – Браги, ты мне за это заплатишь. На этот раз ты сам себе перерезал горло, и вокруг тебя уже кружат волки. А я буду сидеть и смеяться, глядя, как они раздирают тебя на куски.
Непанта ошеломленно смотрела вслед мужу. «Что это все значит? – подумала она. – Весь этот шум насчет Браги и Мглы…» Никого из них она давно уже не видела. Наверняка они тоже обо всем знали, и их держали подальше от нее. Она и сама бы ничего не узнала, если бы об этом мимоходом не упомянула королева, пришедшая взглянуть на Смирену.
Бедная Ингер. Теперь на нее тоже накричат.