Я закрыл глаза и представил белые вьющиеся волосы с черными кончиками, большие фиолетовые глаза с длинными ресницами, чувственные губы, пышную грудь, округлые бедра, изящные изгибы тела, маленький рост. Если продержусь несколько минут, то смогу победить это наваждение. Я смогу.
Но нага ждать, пока я открою глаза, не стала. Она прильнула к моим губам, говоря, как сильно меня любит. Приворот вновь начал действовать. Но, хоть я не мог сейчас двигаться, я чувствовал, как зверь внутри меня мечется в разные стороны, не позволяя мне увязнуть в этом лживом чувстве. Его воля не была затронута, а он — это я. Значит, осталось совсем чуть-чуть и мы избавимся от действия приворота. А в это время, девушка втирала мне, что мы будем вместе править, что она утрет нос этой стерве (маме) и мы будем счастливы. Также она говорила, что я могу не волноваться за Лиен: она будет вместе с Саишем. Сказала, что мы позаимствуем немного божественной силы у моей жены, чтобы близнецы стали сильнее, а эмир — дурак, который, несмотря ни на что, уже пришел в библиотеку, так как хочет верить своей жене. Но я ее слушал только отчасти, пытаясь потушить огонь лжи в груди.
Дверь отворилась и на пороге возникла Лиен. Она была зла. Волосы стали полностью черными, а глаза — красными. Богиня припечатала нагу к стене и хотела ее убить, использовав запрещенное заклинание. Не знаю точно, что мною двигало: не хотел, чтобы моя девочка расплачивалась за последствия от запретной магии, не хотел, чтобы та, которая была мне сестрой, умирала или моя лживая любовь еще не до конца ушла — но я, преодолевая невыносимую боль, остановил мою любимую, отправляя брюнетку телепортом в библиотеку.
Девушка плакала, сжимая мою рубашку и не понимая, зачем я это сделал. Ей было больно. Очень больно. Я прижал ее к себе, обнимая, и попросил подыграть мне. Мы телепортировались в библиотеку, где и произойдет страшный бой. Где закончится мое принятие себя. Где сбудется то видение.
Но сейчас, я старался держаться, хотя все тело ломило, отзываясь адской болью в каждой клеточке. Но настоящей мукой были слезы той, кем я дышу. Прости, моя маленькая. Скоро этот фарс закончится. После моего перерождения, я стану сильнее. Я защищу тебя от всего. Только подожди еще немного…
Часть 36
— Я же тебе говорил, — обратился Саиш к Лиен, — что Тенебрисель забудет про все свои чувства к тебе.
Наг вальяжно приблизился к нам и взял мою милую за подбородок. Я чудом удержался, чтобы не впиться клыками в его глотку, разрывая ту на мелкие кусочки. Отросшие зубы буквально умоляли меня это сделать, страшно зудя. Но я сдержался. Успею ему еще навалять.
А девушка ничего не ответила, отводя взгляд в сторону.
— Упертая, — разочарованно выдохнул брюнет. — Но так будет интересней.
— Заканчивайте скорее! — раздался немного истеричный голос Фасирис.
Она стояла около связанного эмира, которого, по-видимому, чем-то накачали. В его мутном взгляде было столько боли и неверия, что мне стало жаль мужчину. Сих'ираш, ну почему ты такой наивный? Об этом тебе говорил и мой отец, и Силлирен, а теперь и я. Ты не меняешься, дядя Сих. И это печально.
— Все почти готово, — устало ответила девушка, колдуя над какой-то печатью.
Я присмотрелся. Это заклинание похоже на то, которое использовал Амотэк, когда был отступником. Только оно не убивает, а частично высасывает энергию из одного мага, перенаправляя ее к нагам. Конечно же, я не позволю этому случиться. Последняя стадия принятия себя уже началась, и с каждой минутой на тело накатывала новая волна боли, но я могу сказать Лиен, как уничтожить эту пентаграмму. Она бы увидела это сама, но слабые места скрыты слишком хорошо и кажется, что в заклинании нет бреши. Но это не так.
"Под символами "Хель", "Арэт" и "Тан" находятся слабые места. Если ты соединишь эти три точки, образуя треугольник в печати, то заклинание не сработает," — отправил я мысли своей девочке. Она не ответила, но, наверняка, поняла, что ей нужно сделать.
— Тенебрисель, — ласково прощебетала дочка эмира, — отведи ее в центр, пожалуйста.
Я пошел вперед, ведя мою маленькую к печати, и поджидал удобный момент, чтобы напасть. Пока что, это не представлялось возможным. Слишком много внимания приковано к нам. Плевать, что будет со мной, если я атакую сейчас, но моя милая может пострадать еще сильнее. Когда Лиенилде окажется в центре, их внимание переключится на нее, и я смогу их обезвредить. А наги уже не смогут навредить ей, ведь пентаграмма образует вокруг нее купол, через который не пробиться.
Все должно получиться. План не идеален, но должен сработать.
Но невыносимо смотреть на то, как я сам, лично обрекаю свою малышку на муки. Эта боль даже сильнее физической, которую я ощущал сейчас. А, в этот момент, Лиен тихо всхлипнула, а соленый запах слез впился мне в нос, невольно заставляя сжать руки и губы, чуть ли не рыча от бессилия. Потерпи еще немного, мо Лиен. Еще чуть-чуть…
Мы дошли до гребанного центра, и девушка осталась там. Я отошел на несколько шагов назад, чтобы выбрать лучшую позицию для нападения, а эльфийка повернулась ко мне лицом. Взгляд, полный печали и отчаяния, пронзил меня насквозь. Где-то в глубине фиолетовых озер еще плескалась вера, но с каждой секундой ее становилось все меньше и меньше, превращая теплые глаза в стекляшки.
"Прости, скоро все закончится," — она немного приподняла уголки губ, а слезы вновь скатились по ее щекам.
"Лжец. Как был лжецом, так и остался."
Наги активировали заклинание, а я хотел кинуться к своей малышке, говоря, что все будет хорошо и я ее выпущу. Хотел доказать ей, что я не вру. Хотел немедленно уничтожить это трио, разрывая тела тех, кто еще сто лет назад считались моими братом и сестрой. Но сейчас было плевать на косвенное родство. Лишь бы спасти мою богиню.
Но я не мог даже пальцем пошевелить. Все тело напряглось и словно стало каменным. Каждый вдох давался мне с трудом, а в груди невыносимо жгло. Я не сгорал, я буквально горел, пылал. На лбу появилась испарина, но никто не обратил на меня внимания, так как были заняты ритуалом. Я с ужасом смотрел на свою девочку, которая никак не могла уничтожить заклинание. Я видел страх в ее кукольных глазах, видел, как путы сковывают ее, а она ничего не может сделать. Я ничего не могу сделать.
— Эпхиуш соис карашис менхе лари! Адшах эт карлис тарин! Се ве шусх! — близнецы прочитали заклинание и путы впились острыми иглами в белую кожу.
— Тен! Тенебрисель! — кричала девушка, рыдая от боли. Она смотрела мне прямо в глаза и плакала. Из порезов текла кровь, окрашивая чертеж печати в алый цвет, а я не мог ей помочь.