— Мистер Уайтхолл, Грегори Вейн, — подбегает мужчина, протягивая руку, чтобы пожать мою. — Не беспокойтесь о двери, мы со всем этим разберемся. Рассчитывайте на меня.
— Медицинская бригада? — слова звучат лаконично и требовательно.
— В пути, — отвечает он, убежденно кивая.
Я не жду ни слова, мои ноги несут меня со скоростью, рожденной отчаянием, по знакомому коридору, каждый шаг приближает меня к зрелищу, которому я не уверен, что смогу противостоять.
Дверь Алекса открыта, и я захожу за угол в его комнату. На моем пути сразу же появляются трое офицеров службы безопасности, стоящих на коленях над крошечным телом. Мой внук лежит на полу, как марионетка, у которой перерезали нити. Его глаза закрыты, лицо бледное под множеством синяков.
— Он не отвечает, но жив и стабилен, — сообщает один из силовиков.
Мои пальцы дрожат, когда я тянусь к его руке, мои глаза фиксируются на хрупком подъеме и падении его груди, таком слабом по сравнению с жизнью, которую он обычно излучает. Даже когда я проверяю его по ночам, в нем больше жизни, чем эта.
— Держись, чемпион, — прошептал я. — Все будет хорошо, — я погладил его волосы назад от припухлости, образовавшейся на линии роста волос. — Где Жасмин? — я обращаюсь ко всем, кто меня слушает, но в ответ качают головами.
— Сэр, мы проверили везде, — наконец говорит один из них, молодой человек с нахмуренными бровями, что говорит о не по годам беспокойстве. — Ее нет в доме.
— Мы ждем служебную собаку. Он должен иметь возможность ее выследить, — добавляет Грегори.
Я знаю, что она не оставила бы моего внука одного в таком избиении, поэтому мое сердце может опасаться только худшего за ее безопасность.
— Проверьте еще раз! — команда вырвалась из меня, яростная и грубая. Жасмин не могла просто исчезнуть. Она не оставила Алекса; она слишком его обожала. — Каждый угол, каждый чулан, — настаиваю я, вставая, чтобы последовать собственному совету. — Она должна быть здесь.
— Мы еще раз проверим, оставайтесь с мальчиком, — Грегори кивает своим людям, которые выходят из комнаты, чтобы подбодрить меня в трудную минуту. Я снова переключаю внимание на Алекса и жду людей с медицинским образованием. Майкл не единственный наш медик, получающий зарплату. У нас есть несколько медсестер и даже стоматолог. Но только небеса знают реальную роль тех, кто откликнулся на мой призыв о помощи.
Я остаюсь один с внуком, который в годы совместного ухода за детьми мне так же близок, как когда-либо были мои сыновья. Я сделал это с ним, приведя сюда Жасмин. Я подверг его опасности, когда вышел спасти Ронана. Это все моя вина.
Мои руки дрожат, когда я прижимаю их к маленькой груди Алекса, чувствуя, как хрупкая рука поднимается и опускается под его любимой футболкой с динозавром.
— Помощь придет, приятель, — прошептал я, мой голос дрожал от хаоса, который разорвал нашу жизнь. — Просто держись ради меня.
Я ничего не могу сделать, кроме как ждать, сжимая одной рукой его холодные пальцы, а другой гладя его темные волосы, спутанные от пота и крови. Синяки на его лице — яркое напоминание об ужасе, с которым он столкнулся в одиночку. Людей, поклявшихся защищать его, не было рядом, когда он нуждался в нас больше всего. Через что он прошел? Что произошло здесь, в неприкосновенности его комнаты, где монстры должны быть всего лишь сказками? Я подхожу к его кровати, натягиваю на матрас скомканные ковбойские покрывала и натягиваю их на него. Он не должен чувствовать себя таким холодным на ощупь.
— Алекс, ты такой храбрый, — пробормотал я, наклоняясь ближе, мое дыхание смешивалось с его в тишине. — Теперь я здесь. Ты не один.
Сквозь шторы вспыхивали красные и синие огни, окрашивая комнату в яркие оттенки, когда звук сирен достиг крещендо. Ноги топали по ступенькам крыльца, шквал движений и голосов, когда дверь снова широко распахнулась, впуская медицинский персонал.
— Сюда! — крикнул я, не смея оторвать взгляд от лица Алекса.
Они вбегают в комнату, эффективные и сосредоточенные, танец медицинского мастерства, который берет верх без необходимости произносить ни слова. Я чувствую небольшой сдвиг в напряжении, когда они начинают свою работу, проверяя жизненно важные органы и подготавливая оборудование, но моя хватка на Алексе ни разу не ослабла.
— Дедушка здесь, — уверяю я его, хотя его глаза остаются закрытыми. — Ты просто сражайся, маленький человек. Мы все боремся за тебя.
Когда бригада скорой помощи начинает свою заботливую и решительную работу, я цепляюсь за своего безжизненного внука, его свободная рука утешает меня так же, как я надеюсь, что утешаю его.