— Как тебя зовут? — спросил Дюваль. Он с трудом выдавил из себя эти слова, но ведь нужно было что-нибудь сказать.
— Дэсо, — ответила девушка.
«Дэсо, Дэсо… Где-то я слышал это слово… Интересно, что оно значит», — задумался Дюваль, а потом сказал:
— Дэсо, хочешь вернуться домой?
— Да. А тебе не будет без меня скучно?
— Нет, что ты. У меня куча дел. Нам нужно поторапливаться, чтобы спокойно вернуться на Либерти. Иди, я не держу тебя.
— Спасибо, господин.
Девушка повернулась и пошла вдоль длинного здания станции. Дойдя до его восточной стены, она неожиданно повернулась и прокричала Стрейкеру:
— Да поможет вам Небо вернуться домой!
Дюваль посмотрел ей вслед, но девушка уже скрылась за кустарником. Он перевел взгляд на небо и увидел, что с моря надвигаются тяжелые тучи, походившие на космических китов.
Он вспомнил, как совсем недавно их корабли попали в стаю этих животных. Таинственно фосфоресцирующие, выведенные с помощью генной инженерии существа — длиной до трехсот метров — путешествуют по всему космосу, пожирая обломки астероидов. Несмотря на устрашающий вид, киты редко ведут себя агрессивно.
Дюваль вновь взглянул в небо. Тяжелые тучи заволокли весь небосклон.
Сильный ветер с океана принес прохладу и дождь. Стрейкер поднялся по трапу и вошел в кают-компанию. Все уже были в сборе. Он поздоровался и приветливо улыбнулся брату. После гибели Айртона Родриго у Эллиса прибавилось работы, и братья виделись реже. Дюваля это немного тревожило, потому что экспедиция была для него первой, а Эллис ранее опекал его. Если б не поддержка брата, неизвестно, как бы Дюваль перенес тяготы многомесячного путешествия — ведь он не был профессиональным астронавтом.
Его взяли в экспедицию по рекомендации Эллиса, и должность стрелка была введена специально для него. Дюваль, один из самых талантливых военных инженеров на Либерти, давно мечтал попасть в трансгалактическую экспедицию, а тут как раз предоставился случай. После обострения отношений с Ямато американские корабли нуждались в надежной защите, и гравитационное оружие, разработанное Дювалем несколько лет назад, могло им весьма пригодиться. Эллис обратился с поручительством к Хавкену, и тот согласился: Стрейкера-младшего назначили стрелком и взяли на борт «Дуайта Д.». И Хавкен ни разу не пожалел об этом.
Дюваль посмотрел на командора. Он был одет в военную форму, на поясе поблескивал серебряный кортик. Выражение лица Хавкена было жестким и непроницаемым. Дюваль уже успел заметить, что таким оно становится в самых трудных случаях. Держа в руках бокал красного вина, командор о чем-то глубоко задумался.
Был четверг, и по традиции в этот день капитаны собирались у Хавкена, дабы провести вместе несколько часов. Командор пригласил и Нобутаку, но тот отказался, сказав, что будет весь вечер молиться, прося небо, чтобы японский флот побыстрее прибыл на Садо. Однако не скорое появление вражеского флота тревожило Хавкена: экспедиции угрожала другая опасность.
Дюваль появился, когда астронавты о чем-то горячо спорили — ему показалось, что спор шел не о том, как уцелеть самим, спасти флотилию и добраться до дома.
— Каким образом мне переубедить свою команду? — воскликнула ди Баррио, злобно глядя на Хавкена. — Да и какой смысл переубеждать?
— Какой смысл? — переспросил тот тихо. — Вспомните, Элен, сколько из-за этого погибло экспедиций. Со времен Христофора Колумба такая опасность — пострашнее любого вооруженного противника. Вы же одна из самых опытных астронавтов.
— А вы рассуждаете как конторский служащий. Не похоже на вас, командор! — огрызнулась ди Баррио.
Хавкен откинулся на спинку стула и внимательно оглядел лица астронавтов. На многих он читал опасные мысли. Наступила тягостная пауза, и никто не решался нарушить тишину. Хавкен глубоко задумался. Еще подлетая к Садо, он предчувствовал новую беду и теперь пытался отвести ее от экспедиции.
«Самая разрушительная идея, которая может овладеть умом человека, это возможность разбогатеть, не прилагая никаких усилий, — думал Хавкен. — Отважусь ли я открыто предложить им выбор или буду сохранять спокойствие, пока они не узнают, о чем я думаю?.. Будь осторожен, Джос Хавкен, за год, проведенный вместе в Нейтральной Зоне, они уже научились читать твои мысли. Доверяешь ли ты им, и можно ли им довериться? Если начнется „золотая лихорадка“, то все погибло. Уже поползли слухи. Японские чиновники в Ниигате дрожат, как испуганные кролики. Корабли, ожидающие Золотой флот, напичканы золотом. По самым грубым подсчетам, его там на двести миллиардов. Раздели это на четыреста американцев — по полмиллиарда на брата. Неплохо, несколько тысяч среднегодовых зарплат на каждого участника экспедиции. Толпы убивали своих капитанов, а капитаны — своих командоров за кусок и поменьше…»
— Я догадываюсь о ваших мыслях, господа, — прервал затянувшуюся паузу командор. — Если мы захватим золото, хранящееся в порту Ниигата, каждый из нас вернется на Либерти Ротшильдом. Но не слишком ли много ротшильдов для одного государства?
Он увидел, как алчно загорелись глаза Уюку. Хавкен с досадой отвернулся и вновь задумался.
Триста восемьдесят шесть сенаторов, сто десять конгрессменов Объединенных Миров Американо. Самая могущественная группа людей на Либерти финансировала эту рискованную экспедицию. Вильям Конрой Лаббэк, личный советник президента, поддержал их. За десять последних лет президент наконец осознал, что необходимо внести изменения в Декрет Центральной Власти, принятый семьдесят пять лет назад, — декрет, позволявший Ямато безнаказанно грабить всю Нейтральную Зону. Но кроме дипломатических шагов нужен имперский капитал, чтобы положить конец японской монополии. Нужны люди, готовые рисковать собой и попытать счастья в Нейтральной Зоне. Таких людей трудно сбить с пути, который они когда-то сами для себя выбрали.
Раздумья командора прервала обычно хладнокровная Женева, — на этот раз она разволновалась и отважилась взять слово:
— Мы уже рисковали и выигрывали. Почему бы и сейчас не рискнуть? Неужели нам сидеть сложа руки, когда за дверью находится приз в пятьсот миллионов на каждого? Половина золота, которое корабли Ямато собираются отсюда вывезти, по праву принадлежит нам! Если японцы провозгласили свое право на добычу в Нейтральной Зоне, почему мы молчим, трусливо поджав хвост?! Половина принадлежит Американо, а значит, и нам. Бог дал нам свободу воли — мы вправе выбирать!
— Не забудьте, что Бог дал нам еще и совесть, — невозмутимо возразил Хавкен.
Уюку горячо поддержал Женеву:
— Я же говорю, давно пора разнести Ниигату к чертовой матери!
Командор выпрямился и гневно посмотрел в сторону Уюку. Ситуация выходила из-под его контроля.
— Если мы возьмем хоть один императорский слиток, наш же собственный суд назовет нас пиратами и ворами и будет абсолютно прав, — парировал командор выпад Уюку. — Напоминаю вам всем, что «Томас Дж». и «Ричард М.» еще числятся кораблями американского военного флота. Может быть, вы и их готовы украсть? А вам придется украсть их, если вы, как предлагает Уюку, разнесете Ниигату к чертовой матери, — заключил Хавкен.
— Командор, но японцы задолжали нам слишком много. Вспомните о судьбе Айртона, — мрачно проговорил Хэмптон.
— Да, командор! Подумайте о несчастной семье, которая осталась на Либерти. Несколько слитков могли бы значительно облегчить ее участь, — поддержала Хэмптона Женева.
— Правильно! Нам следует получить компенсацию за ущерб, причиненный нашей торговле, — добавила ди Баррио.
Хавкен пригубил красное вино. Рука его непроизвольно коснулась серебряного кортика.
— О Господи! Элен, опомнитесь! Кто вы? Честная американка или воровка? — попытался успокоить ее Хавкен.