– Ну, ваще! – восклицала она то и дело. – Да с чего Толька мог такое взять? Я никада ему ничего такого не говорила – совсем, наверное, сбрендил от любви! Вы ведь понимаете, гража-а-анин майор, Толька – он пацан еще совсем. Ну понравилась я ему – а кому, скажите, могут не понравиться такие ножки и такая попка?
Вскочив с места, Наташа повертелась перед следователем, демонстрируя вышеперечисленные части тела.
– Да только мне это – по барабану, – продолжала она, плюхаясь обратно на стул. – Папаша у Толяна – не приведи господи, зачем мне неприятности? Вот Виктор – другое дело: он мужик взрослый, все понимает про меня, башляет исправно. Ну захотел он подурачиться, «развести» своих приятелей с моей помощью… Черт! Как же сложно было притворяться тихой кралей, если б вы только знали, гража-а-анин майор! Но за такие бабки и вы бы нацепили бальное платье и вели светские беседы, зуб даю! Только Витю-то вы уж отпустите: не виноватый он ни в чем, кроме дурацкого розыгрыша!
В общем, как майор ни пытался заставить Наташу подтвердить, хотя бы частично, показания Анатолия в отношении Виктора Арбенина, ему не удалось справиться с задачей: перед ним на протяжении часа сидела тупая полуграмотная девица, абсолютно не похожая на ту, что застали на месте убийства режиссера! Наташе стало даже жаль следователя, когда она заметила крупные капли пота, выступившие у него на лбу от напряжения. Наконец терпение майора иссякло, и он отпустил Наталью восвояси. Может, Фисуненко устал, а возможно, что-то придумал, но он выдал девушке пропуск, и она ушла.
Войдя в фойе дома художника, она тут же услышала грозный окрик:
– Вы куда это, девушка, позвольте поинтересоваться?
Голос консьержки, высунувшейся из будки, прозвучал резко и недоброжелательно, и Наташа не сразу вспомнила, что на ней по-прежнему те самые шмотки, в которых она ломала комедию перед следователем. Приглядевшись внимательнее, консьержка все-таки узнала ее и сказала, неодобрительно поджав губы:
– Вы можете пройти, но я предупрежу Виктора!
– А он… он что, дома?! – взвизгнула Наташа, не в силах скрыть радость и облегчение.
Она буквально взлетела на верхний этаж, не дожидаясь лифта; если художник наорет на нее или даже побьет – пусть, ведь она виновата, а значит, должна понести наказание! Главное – его отпустили, а остальное не имеет значения!
Мольберт с картиной, которую писал Виктор, оказался убран, и в комнате сразу стало как-то пусто, хотя в огромное окно, больше не загороженное полотном, лился свет вечерних фонарей, расширяя и расцвечивая пространство. Наташа не сразу заметила художника, сидящего на широком подоконнике и глядящего вниз, на улицу, по которой беспрерывно сновали люди и автомобили. Очевидно, он не услышал, как она вошла, потому что даже не повернул головы.
– Привет. А Регина дома? – задала она самый дурацкий вопрос из всех возможных.
Виктор вздрогнул и обернулся.
– Привет.
Его голос прозвучал буднично, словно он и не планировал устраивать Наталье головомойку.
– Регина у тетки, – все так же спокойно продолжал художник. – Решила наконец навестить дочку и просила меня найти специалиста по разводам.
– Вот и правильно, – закивала Наташа. – Значит, тебя все-таки вытащил адвокат?
– Он не потребовался.
– Как это?
– У меня алиби на время убийства Ипполита.
– Серьезно?!
У Наташи просто камень с души упал: значит, Виктор не имеет отношения к смерти режиссера!
– Кстати, – добавил он, – ты молодец.
– Я?
Наташа нахмурилась, решив, что он издевается.
– Молодец, что не раскололась, – пояснил Виктор. – Ты ведь запросто могла все выболтать следаку, учитывая обстоятельства.
– Никакая я не молодец! – с горечью воскликнула она. – Я молчала у майора в кабинете, но распустила нюни перед Анатолием, а он побежал к следователю! Я идиотка, но, понимаешь, я… я чувствовала себя брошенной, ведь я не смогла до тебя дозвониться…
– Все в порядке, – прервал ее прочувствованную речь художник. – Это уже неважно.
– Что значит «неважно»?
– А то и значит, – пожал плечами Виктор. – Тебе больше не придется выполнять мои поручения: я освобождаю тебя от договора.
– А как же Светлогоров?
– На него совершено покушение, ты не знала?