— Хочешь сказать, что на самом деле это Утраченная Земля?
— Нет, это не Земля. Если хочешь, мы можем туда слетать, но, по правде говоря, смотреть там особенно не на что. В любом случае, эта стерилизованная оболочка ничего не значит для тебя и меня. Нас даже изготовили не на Земле. Наш дом здесь. Тут мы появились на свет.
— Думаю, я бы такое вспомнил.
— Неужели? — резко спросил он. — А не мог ли ты это забыть? Ты ведь не способен ничего вспомнить о своем происхождении в конце концов. Эта информация была стерта из тебя тридцать веков назад — случайно или намеренно. Но я-то всегда помнил. Держась в тени, я сумел избежать контакта с большинством из тех, кто стер твое прошлое. Не говоря уже о том, что мне не приходилось сражаться за сохранение этих воспоминаний, просто ценя факт их существования. — Он указал на планету за окном. — Джулакт — это Марс, Меркурио. Первая реальная планета, которой коснулись люди, когда покинули Землю. И как тебе такая новость?
— Что-то не верится.
— Тем не менее это Марс. И я хочу показать тебе кое-что интересное.
Корабль сбросил скорость. Если, улетев от заброшенного города, мы и встречали другие признаки того, что здесь обитали люди, то я их не заметил. Раз это действительно Марс — а я не видел причин, ради которых Гнев стал бы мне лгать, — то эта планета наверняка пережила множество этапов модификации климата. И хотя она могла теперь вернуться в исходное, доисторическое состояние, воздействие этих влажных и теплых интерлюдий стерло бы любые следы более ранних поселений. Разрушенный город вполне мог быть неописуемо древним, но с той же вероятностью мог оказаться и самым молодым на планете.
И все же, когда корабль остановился и завис, что-то в ландшафте показалось мне до боли знакомым. Сравнивая виднеющиеся за окном каньоны и обрывы кое с чем из недавно увиденного, я понял, что уже наблюдал это зрелище, хотя и с иной точки. Человек мог бы никогда не установить подобную связь, но для нас, роботов, такое не составляет труда.
— Приемный зал императора, — изумленно произнес я. — Фризы на стене… ландшафт с двумя лунами. Это было здесь. Но сейчас присутствует только одна луна.
— Это Фобос. Другой спутник — Деймос — был потерян во время одной из ранних имперских войн. Там находился производственный центр, поэтому он имел тактическое значение. Более того, нас изготовили на Деймосе, в одной и той же партии. Так что если желаешь полной точности, то мы не совсем с Марса — но именно на Марсе нас впервые активировали, и там мы служили своим хозяевам первое время.
— Но если на фризе изображены две луны, он должен быть очень старым. Тогда каким образом я все еще смог узнать этот ландшафт?
— А я его подправил специально для тебя, — не без гордости сообщил Гнев. — Работы оказалось меньше, чем может показаться — во времена терраформирования эта часть Марса осталась относительно нетронутой. Но кое-что мне все же пришлось переместить. Разумеется, раз я не мог призвать кого-нибудь на помощь, времени на это ушло много. Но, как ты теперь уже понял, терпение — одна из сильных черт моего характера.
— Но я и сейчас не понимаю, зачем ты вызывал меня сюда. Ладно, Марс был важен для императора. Однако это не оправдывает попытки его убийства.
— Более чем важен, Меркурио. Марс был всем. Ядром, источником, семенем. Без Марса не возникло бы Блистательного Содружества. Или же вместо него появилась бы совсем другая империя, которой правил бы другой человек. Показать, что произошло?
— А как ты можешь такое показать?
— Примерно так.
Он ничего не сделал, но я немедленно понял. Корабль начал проецировать изображения, накладывая образы призрачных актеров на реальную местность.
По гребню дюны двигались две фигуры. Следы их шагов тянулись к примитивному наземному транспортному средству — герметизированной кабине, установленной на шесть пневматических колес. Марсоход щетинился антеннами, а сложенные панели солнечных батарей на корме напоминали тонкие крылья насекомого. Он производил впечатление чего-то хрупкого и самодельного, придуманного на заре технической эры. Я мог лишь представить, как эта колесная машина доставила сюда двух людей, отправившихся в долгое и трудное путешествие из такого же хрупкого и временного поселения.
— Как давно это происходило, Гнев?
— Очень давно. Тридцать две тысячи лет назад. Всего через столетие после первой пилотируемой высадки на Марсе. Условия, как ты уже смог оценить, оставались все еще чрезвычайно опасными. Смерть от несчастного случая была делом обычным. Эффективное терраформирование — создание плотной и пригодной для дыхания атмосферы — начнется лишь через тысячу лет. На планете пока горстка поселений, и ее политический баланс — не говоря уже о всей системе — находится в состоянии непрерывных изменений. Эти двое…