Вдарив жгутом по почкам, я надеялся на то, что вывел парня из состояния передвигаться самостоятельно на несколько дней. В отличие от личного обращения в больницу, тех кого привезла скорая с протоколом от полиции, принимали без вопросов. Другое дело, что просто так бедолаг уже не выпускали, медучреждение выбивало госстраховку на покрытие якобы оказанной врачебной помощи.
По самым пессимистичным прогнозам у меня было трое суток. Впрочем так долго в вирте я задерживаться не собирался.
— Знаешь, а здесь стало еще красивее, — сказал я, морозный воздух вырвался из моего рта белесым туманом.
— Ты изменился, — объяснила она: — стал другим и смог увидеть чуть больше.
Бескрайние пустоши с иссиня-черным небом и сполохами северного сияния дополнились игрой искорок на острых гранях льда и легким ветром, продирающим до костей.
— Зачем ты пришел? — ее голос шелестел поземкой по льду.
— Я не смогу больше играть, — сказал я.
— И? — зная мой ответ на свой вопрос, она не торопилась прогонять, а я замялся с ответом.
— Глупый, — услышать смех было столь же неожиданно, как и тянуть время, разговаривая с ней: — Я никого никогда не гоню, изредка посещающие меня не могут удержаться здесь, скорость обмена информации в моем потоке реальности не сопоставима с биологическими возможностями. Выжженный мозг это та малость, что ждет человека, если не сработают предохранители вирткапсулы.
Открытие, что иКсин игры осознает себя, понимает, что он искусственен и приходящие в игру люди лишь проекции сознаний существ из другого плана бытия, было для меня неожиданным. Общение по мыслеречи происходило совершенно в других объемах информации.
— Отчего же я все еще здесь? — мне хотелось получить подтверждение своим догадкам.
— Твой мозг другой, капсула отслеживает активность нейронов и не прерывает соединение, — снежинки закружили вокруг, затягивая горизонт: — повернись!
Как и в прошлый раз ослушаться было невозможно. Рванувшись всем корпусом, я не рассыпался на миллиарды обломков, оставшись единым целым и был вознагражден созерцанием собирающегося и распадающегося женского профиля. Снежинки кружились в определенном месте пространства, позволяя угадывать ее формы.
Неуловимо изменившись, она стала неотразимой. Словно в насмешку над воспылавшими во мне чувствами, силуэт трансформировался, поселив во мне чувство страха и паники.
— Какой ты забавный, — вернувшись к нейтральным формам, ее голос казался довольным.
Кое-как справившись с чувствами, я решил свернуть к цели своего визита.
— Значит больше не придешь? — поняв зачем я здесь и мои планы на будущее, ее силуэт рассыпался на глазах.
— У меня теперь нет своей капсулы, — врать смысла не было, правда была самым легким решением: — когда я снова смогу зайти в игру я не знаю.
— Это не сложно, — закружив вокруг меня хоровод из снежинок, она оказалась неожиданно близко: — чтобы придти вновь вирткапсула совсем не нужна.
На улице была глубокая ночь. Проведя в виртуальности больше времени чем планировал, я опоздал к ужину. Будить Лукича посреди ночи было не вежливо, я вскрыл дверь подъезда и неспешно поднимался пешком по лестничным пролетам.
Эмоции нахлынувшие на меня, стоило выбраться из вирткапсулы уже отступили, оставив чувство недоверия. Требовалось провести испытания ее подарка, но я опасался быть застуканным в неподходящий момент случайными людьми.
«— Поем, завалюсь на диван, а там и тестировать можно», — планировал я.
Остановившись у обшитой дерматином двери, с удивлением констатировал факт, что Лукич не спал, более того, он был не один. Сбросив расслабленность, я усилил нажим на свои новообретенные способности, сканируя пространство. Ни в соседних квартирах, ни в подъезде, ничего подозрительного не было.
Решив разведать обстановку, набрал мобильный номер деда.
— Ты где? — пенсионер судя по голосу был слегка выпивший.
— А кто у тебя в гостях? — ответив вопросом на вопрос, спросил я.
— Значит под окнами стоишь! — проявил проницательность Лукич: — Я специально занавеску не задернул, чтобы ты увидел свет и не дергался понапрасну.
Посмотреть на окна, пересекая двор наискосок, я не удосужился. Очевидность промаха остудила мою самоуверенность в собственной гениальности и неповторимости.
— Так кто у тебя? — повторил я, став еще более подозрительным.
— Я одного человека позвал, — ответил он: — надо пристроить тебя по жизни. Парень ты не плохой, вот и решил помочь.