Но и этого количества было вполне достаточно для начала, чтобы остановить распространение эпидемии. Якоб со своей стороны, переживая за Абдул Хамида, потому как подозревал, что именно его голова представлялась Фетх Али-шаху, когда тот сладко улыбался, постарался убедить шаха, что было бы бесполезно бороться с болезнью на одной стороне границы, не попытавшись сделать то же самое на другой.
Морозову показалось, что шах принял это к сведению.
В семействе шаха больше не было смертей и сразу после первой поставки Фетх Али-шах сдержал обещание и подписал мирный договор, и выполнил всё остальное, что было обещано.
Накануне отъезда Морозова шах пригласил его на обед. Якобу не хотелось идти, потому что с шахом всегда как на «лезвии бритвы», никогда не знаешь, чем закончится. Поэтому Якоб перед тем, как идти к шаху сел и написал письмо своей Ирэн. Да, про себя он только так и называл её — «моя Ирэн». И ведь понимал, что не его, а ничего не мог с собой поделать. Здесь в этой жаркой стране, где каждый день мог оказаться последним, он жил, представляя, что она только его.
— Дурак, Виленский, ой дурак, надо было в ноги бросаться императору, но не оставлять Ирэн одну, да даже не одну, а с графом Забела.
Графу хотелось набить морду. За что? А просто так. Потому что он там, с ней, а Якоб здесь, без неё.
Написал, что получили первую партию мыла, что удалось остановить эпидемию, ждут ещё поставок. С замиранием написал, что собирается домой и хочет приехать в Никольский…Сначала написал, чтобы «увидеться с вами, Ирэн Леонидовна», потом зачеркнул и написал, чтобы «посмотреть на производство чудо-мыла «лопатинка»».
Обед у шаха прошёл без происшествий, правда Морозову подарили двух наложниц и куда теперь их девать он совершенно не знал. А ещё шах задал интересный вопрос:
— Кто такая Ирэн Лопатина?
Морозову пришлось отвечать, что это дочь помещика Лопатина из Никольского уезда и помогает отцу в том числе и с этим чудесным мылом.
Следующий вопрос шаха был ещё интереснее:
— Она замужем?
Уже понимая куда клонит шах, и в то же время не понимая зачем, Якоб, не раздумывая ответил, что да, давно, прочно и с детьми.
Но шах бы не был на своём месте, если бы был дураком.
— А почему тогда она называет себя по фамилии отца? — спросил он
— Разве, — попытался уйти от ответа Морозов, — не замечал
На этом странный допрос закончился. И после плотного обеда, плавно перешедшего в ужин, Якоба отпустили.
За стенами Мраморного дворца была ночь, с горы Эльборз дул прохладный ветер и Якоб, глубоко вдохнув свежий, пахнущий морем воздух, оглянулся на стороживших вход во дворец шаха каменных воинов и подмигнул им, мол, «выкусите, я выжил». Спать оставалось мало, рано утром он планировал выехать в сторону границы, а ему ещё надо было пристроить подарок шаха.
Фетх Али-шах тоже не спал, он вызвал сына, старшего, которому было двадцать пять лет, он не был женат. Конечно, свои наложницы у мальчика уже были, но жена — это другое.
— Ты поедешь завтра с Якоб-ага в Стоглавую империю, там будет большая выставка, на ней будет госпожа Ирэн дочь Леонида Лопатина. — сказал Фетх Али-шах ничего больше не объясняя.
Сын не привык спрашивать, если отец сказал, значит в этом есть смысл, недаром люди называют Фетх Али-шаха Великим.
Он ещё немного подождал, но спустя мгновение шах движением руки отпустил сына. До рассвета оставалось несколько часов, а собираться надо было тщательно.
В трёх вёрстах от столицы. Кузьминки. Имение генерал-поручика барона Александра Григорьевича Строганова.
Похоже всё складывалось как нельзя лучше. То, что ещё неделю назад казалось почти трагедией, теперь смотрелось совершенно в другом свете.
Строганов получил отчёт о докторе Путееве. Потомственный дворянин, правда безземельный, но каков молодец! За свои изобретения получил баронский титул, землю, две деревни на четыреста душ, да ещё и орден Святого Владимира Второй степени!
Ну и пусть, что новоиспечённый барон. Давно ли дед самого Строганова так-то получил титул от Петра Алексеевича. Теперь вот Александр Александрович по стопам деда пошёл, за дела за ради Отечества людей награждает. Ай да государь у нас, молод да умён!
А с этими изобретениями да с солевых приисков ещё правнуки Строганова будут кормиться. А то, что детей носатый доктор Аньке быстро заделает барон Строганов даже не сомневался.
— Эх, как смотрел на Аньку, и как кинулся женихаться, чертяка, — вспоминал барон, — сразу видно кровь в мужике правильная, горячая.
Барон приказал, чтобы позвали Анну.