- Я думаю, Шеон единственный, кто нас видел. И он никому не скажет.
- Я не хочу рисковать. Не можем же мы допустить, чтобы они думали, будто мы не лучше их.
Ему хотелось убить хоть кого-нибудь. Раз ему не дали убить сына, он перебьет лебляббиев. Может быть, в другой раз он послушал бы Валу - но не теперь.
Вала прикусила губу, однако сказала: "Хорошо", - и ушла с Лосом, тоже достав пистолет. Как Орк узнал позже, туземцы догадались, что хотят сделать властители. Наиболее пассивные и религиозные остались на месте, покорные своей участи. Четверо лебляббиев, однако, убежали в лес. Они будут навеки изгнаны из своего племени, за их головы назначат цену, и в следующий раз, когда тоаны устроят охоту, дичью послужат они.
Орка перевернули и связали ему руки лентой, которую его мать достала из своей сумки. Завязывая узел, мать нагнулась к нему и прошептала:
- Не серди больше отца. Я сделаю все, что смогу, чтобы его успокоить.
- Он меня убьет, - сказал Орк. - Он ненавидит меня. Всегда ненавидел. В чем я провинился перед ним, мать?
ГЛАВА 15
С Орка сорвали всю одежду и приковали его к скале около главного дворца. Один конец десятифутовой цепи был прикреплен с помощью стальной пластины к гигантской глыбе кварцита, другой - к стальному кольцу вокруг лодыжки Орка. Два дня и две ночи Орк страдал от унижения и всяческих неудобств. Почти весь день его сжигало солнце, а ночью Лос позволял тучам собираться вокруг дворца. Орк плохо спал - мешали холод, сырость и жесткий камень, на котором приходилось лежать.
Раз в день служанка приносила ему еду и оставляла ведро воды для питья и омовения. Освобождая мочевой пузырь или кишечник, Орк заходил за скалу так далеко, как только мог. Ни туалетной бумаги, ни губки у него не было. Служанка, опять-таки раз в день, убирала за ним.
Каждый раз в полдень из дворца спускались его родители, дядя и тетка. Лос спрашивал сына, раскаивается ли он в том, что так вел себя. Согласен ли он извиниться и пообещать, что никогда больше не будет так делать и всегда будет слушаться родителей? Даже и в этом случае наказание еще не окончено, добавлял Лос.
- Многие властители убили бы такого сына на месте. Но я не хочу причинять горе твоей матери, и Лувах с Валой тоже просили за тебя.
- Ты не должен был меня бить, - сказал Орк.
- Я твой отец! Это мое право и мой долг, если ты такого заслуживаешь!
- Ты бил меня много раз. Казалось бы, за столько тысяч лет человек мог бы обрести мудрость и научиться любви. Но ты ничему не-научился. Будь что будет, но ты ударил меня в последний раз. Можешь убить меня, если хочешь.
Лос повернулся и пошел прочь в своих развевающихся зеленых одеждах, покачивая пышным желтым пером на широкополой шляпе. Мать и тетка задержались ненадолго, чтобы умолить Орка подчиниться воле отца.
- Ты так упрям, - вся в слезах говорила Энитармон. Твое упрямство тебя погубит. Что я буду делать, если потеряю своего первенца?
- Убьешь Лоса и отомстишь за меня, - сказал Орк. - Мне кажется, это даже доставит тебе удовольствие. Не знаю, почему ты остаешься с ним. Разве нет других миров, куда ты могла бы уйти? Хотя бы мир Луваха и Валы?
- Вижу, ты решился умереть, - сказала Энитармон. Она поцеловала сына в щеку и ушла. Лувах, качая головой, последовал за ней, но Вала замешкалась.
- Я проберусь к тебе ночью и принесу спальный мешок и что-нибудь вкусное.
- Не нужно подвергать себя опасности ради меня, хотя благодарю. Одна ты меня любишь.
- Твоя мать тоже любит тебя. Ты же видел, как она тебя защищала, когда Лос хотел пронзить тебя копьем. Но у нее такой характер, что она не в силах противиться Лосу, если ее не доведут до крайности - и даже тогда ее бунт не длится долго.
- Она могла бы изменить свой характер за столько тысячелетий. Что проку в науке властителей, если она бессильна помочь избавиться от нежелательных черт?
- Были и такие, что менялись, хотя не всегда к лучшему. Но большинство людей не способно переделать себя, как бы долго они ни жили. Это вопрос воли, а не биоинженерии. Разве ты позволишь когда-нибудь, чтобы тобой помыкали?
Перед уходом Вала крепко поцеловала его в губы. Орк подозревал, что Вала желает его так же, как он ее. А может, она просто любящая тетушка, и он, по своей молодости и неопытности, принимает ее нежность совсем за другое?
Он посмотрел вслед отцу, все еще шагавшему к главному дворцу города пилонов. Он чаще видел отца со спины, чем лицом к лицу, и ничего не имел против этого. Потом взглянул вверх вдоль золотой, усеянной драгоценными камнями стены дворца. Там в окне третьего этажа стоял его наставник, Ноороша - умный и высокообразованный туземец, проходивший с Орком учебные программы с тех пор, как мальчику исполнилось три года. Учитель тоже смотрел на своего ученика, которому следовало бы сейчас быть в классе.
Орк помахал Ноороше, которого любил больше всех на свете после матери и тетки. Почему отец не может быть таким, как Ноороша?
День шел, и каждая минута была как удар бича. Орк шагал взад-вперед, волоча за собой цепь, звякающую о слегка шероховатый прозрачный камень, и его думы ходили вместе с ним. Взад-вперед, взад-вперед. От мыслей о побеге до картин воображаемого убийства отца.
Наконец настала ночь. Взошла первая луна. Два часа спустя поднялась и вторая. По прикидке Джима, глядевшего глазами Орка, она была вполовину меньше земной Луны, а первая была наполовину меньше второй. Узор пятен на них, конечно, отличался от того, что был привычен Джиму.
Когда из туч пролился положенный дождь, Орк улегся и долго маялся, пока не уснул. Когда спал он, спал и Джим. Прошло, казалось, совсем немного времени, когда пришла Вала и разбудила Орка - а значит, и Джима.
Орк смутно различал ее, присевшую рядом.
- Я принесла тебе мешок и еду, - тихо сказала она. - И еще кое-что принесла. - Она показала ему какой-то предмет, который он не мог разглядеть. - Лучемет. Лежи смирно, я перережу твою цепь.
- Не надо! - сказал Орк. - Я благодарен тебе, но не могу допустить, чтобы ты подвергалась опасности. Отец проведет расследование, если я убегу, узнает, что это сделала ты, и убьет тебя!