Гнев разлился по моим венам. Боги играли со всеми нами. Мы были лишь пешками в их извращенных играх. Из-за чего же мы сражались, как не из-за них?
Я смотрел на Джулиуса, который плавал, как коряга, подгоняемый приливом. И вместе мы с Фабианом смогли бы покончить с Магнаром.
Я взглянул на поверхность, и в моем сознании сформировалось решение, не то, которое принадлежало богам, а одно из моих собственных.
Черт.
Я сдернул цепь с лодыжки Джулиуса, вытаскивая его на поверхность так быстро, как только мог, проклиная собственное безумие каждым мощным ударом ног. Волны бушевали над нами, и Джулиус мертвым грузом лежал в моих руках. Возможно, было уже слишком поздно. Его лицо было призрачно-бледным, а губы посинели. Мы заплыли далеко в реку, и я не думал, что остальные смогут увидеть нас здесь.
Хорошо, потому что этого, блядь, никогда не было.
Я заметил, как Магнар сражается с Фабианом перед статуей. Близняшки что-то кричали им, но я не мог разобрать, что они говорили, потому что над головой прогремел гром, похожий на пушечный выстрел, заглушивший все остальные звуки.
Я поплыл к берегу, скрывшись из виду в густой тени статуи, которая ненадежно склонилась над водой. Еще один удар, и вся конструкция может рухнуть.
Я выбросил Джулиуса из реки, и он ударился спиной о каменистый берег. Очнувшись, он закашлялся, и меня охватило облегчение.
Я нырнул под воду прежде, чем он заметил меня, и поплыл в направлении остальных.
Ты дурак. Он был у тебя в руках, и ты его отпустил.
Я отбросил эти мысли, решив, что сделал правильный выбор, поскольку ясность продолжала поглощать меня. Это было то, что я знал все это время, но игнорировал до этого самого момента.
Я воевал не с ним. И не с Магнаром. А с гребаными богами.
— Т
еперь ты один, истребитель, — прошипел Фабиан сквозь стиснутые зубы, пока я пытался сбросить его с себя.
Джулиус был под водой целую вечность. Ярость и горе захлестнули меня в равной мере, когда я начал терять надежду.
— Я собираюсь вырвать твои кишки из твоего тела и запихнуть их в твою мерзкую глотку, — прорычал я.
Кулак Фабиана врезался мне в бок, и боль пронзила меня, когда раздался резкий треск, и мои ребра сломались во второй раз. Я закашлялся, выплюнув кровь, и он рассмеялся.
Он снова ударил меня в то же место, отчего у меня перед глазами поплыли звездочки.
Я поймал его кулак, когда он целился в то же место в третий раз, сжимая так сильно, как только мог, пока не почувствовал, что его пальцы ломаются.
Фабиан попытался вырвать свою руку из моей хватки, но я стиснул зубы, цепляясь за нее, и резко вывернул руку, почувствовав, как хрустнуло его запястье.
Он дернулся назад, отшатываясь от меня, и я отпустил его, собираясь последовать за ним. Боль в боку яростно вспыхнула, и я закашлялся кровью, когда рухнул на четвереньки. Этот ублюдок, должно быть, проткнул мне легкое, и я проклинал его, пытаясь сделать вдох. Повреждения уже заживали, но не быстро, а у меня не было лишнего времени. Джулиус нуждался во мне.
Я попытался подняться на ноги, но ботинок Фабиана врезался мне в бок, подбросив меня в воздух.
Я врезался во что-то, и раздался металлический звон гонга, прежде чем я ударился о землю.
Кто-то кричал, но мне все еще было трудно дышать, и какое-то мгновение я не мог открыть глаза. Сгустилась тьма, когда я начал терять сознание, и изо рта потекло еще больше крови. Я не мог стряхнуть ее. Я не мог привести в действие свои мышцы. Мне нужен был кислород, но каждый вдох отдавался волной боли, и я не мог вдохнуть достаточно глубоко.
Мягкие руки коснулись моей руки, тряся меня с отчаянной настойчивостью, пока я пытался вспомнить, где нахожусь.
— Вставай. Ты должен встать! — ее голос был умоляющим, и от ее боли что-то зашевелилось у меня в груди, но я не мог точно понять, что именно.
— Магнар, — взмолилась она, заставляя свой язык подчиняться ее собственной воле, а не воле Идун.
Звук моего имени на ее губах вернул меня к ней. Она боролась за меня так, как я должен был бороться за нее.
Я застонал, втягивая воздух в легкие, и агония расцвела в моей груди. Но она померкла, когда я открыл глаза и увидел, что она смотрит на меня сверху вниз сквозь прутья клетки. Она была прекрасна. Совершенное создание, которому мир принес столько боли. Я хотел забрать у нее ее боль и сделать ее своей. Если бы мне удалось хоть на мгновение сделать ее по-настоящему счастливой, я бы знал, что моя жизнь прошла не зря.