Бой был недолгим. Вспоминая его впоследствии, Фэйленд предполагала, что он длился минут пять, а то и меньше. Отставшие охранники Колмана мчались во весь опор, чтобы догнать их, а когда услышали крики, послали коней в галоп. Завидев их, те разбойники, которые еще могли бежать, бросились наутек. Тех, кто бежать не мог или не обладал здравым смыслом, убили на месте. Мелкие серебряные монеты и прочее, достойное внимания, что обнаружилось на их телах, поделили между людьми Колмана.
Погибли два охранника. Их тела завернули в покрывала и навьючили на лошадей, чтобы по пути устроить им должное христианское погребение за ближайшей деревенской церковью. Тела бандитов оставили воронам, которые украдкой уже поклевывали еще теплую плоть, когда Колман, Фэйленд и охрана двинулись прочь.
Это была отнюдь не великая битва, лишь короткая стычка банды разбойников с вооруженной охраной, защищавшей богатого нанимателя. Подобные столкновения в Ирландии происходили пять раз на дню. Но в тот год, когда это случилось, Фэйленд постоянно мысленно возвращалась к ней. Вообще-то она должна была испытывать ужас и отвращение, но не испытывала. Она знала, что ей следует рассказать своему исповеднику об извращенном удовольствии, которое она получала, вспоминая происшедшее, но когда приходило время исповеди, она всякий раз об этом забывала.
Колман сделал шаг в ее сторону.
— Вставай, — сказал он. Фэйленд натянула мех повыше и мрачно уставилась на него. — Я сказал, вставай, — повторил Колман с очевидной угрозой в голосе.
Сопротивляться не имело смысла. Фэйленд это знала. В ней было сто пятьдесят семь сантиметров роста, и весила она не больше сорока пяти килограммов. Колман, пусть старый и толстый, слабым точно не являлся.
Она отбросила мех в сторону, поднялась и выпрямилась лицом к нему, даже не пытаясь прикрыть свою наготу. Фэйленд была не в состоянии остановить его, что бы он ни решил с ней сделать. Она могла лишь продемонстрировать ему свое презрение и непокорность, не выказывая страха. Так она и стояла, выдерживая его взгляд, и не шелохнулась, даже когда его кулак взлетел по широкой дуге и врезался ей в висок.
Фэйленд рухнула на бок, распластавшись на усыпанном тростником полу, в нескольких дюймах от огня, пылавшего в камине. Но это она поняла, только когда сознание вернулось к ней сорок минут спустя.
Глава пятая
Дающим привет!
Гость появился!
Где место найдет он?
Торопится тот,
кто хотел бы скорей
у огня отогреться.
Всадники находились еще в полумиле от форта — темные движущиеся фигуры на фоне тусклой зелени весенней травы. Человек двенадцать, не более. С такого расстояния и сквозь проливной дождь сложно было различить, что это всадники, но Торгриму помогала привычка.
— Они не меняли направление? — спросил Торгрим у Сутара сына Торвальда, командовавшего стражей на вершине стены.
— Нет, господин, — ответил Сутар. — Ни разу с тех пор, как мы их увидели. Они едут прямо к форту и не сбиваются с курса.
Торгрим одобрительно хмыкнул. Это наверняка ирландцы. Северяне, если и путешествовали верхом, то не такими малыми группами. К тому же Торгрим был совершенно уверен, что знает, кто едет к ним, однако держал свое мнение при себе — на случай, если вдруг ошибется. Ошибки, пусть даже в мелочах, могли дорого ему обойтись.
Он обернулся к Сутару:
— Я не собираюсь стоять под этим проклятым дождем. Извести меня, когда они доберутся до ворот. Если решат напасть, надеюсь, ты сможешь их удержать.
Сутар улыбнулся:
— Я позову на помощь, господин, если возникнет опасность, что нас задавят числом.
Торгрим слез со стены и зашагал по дощатому настилу в свой дом. Руки еще гудели после битвы, на теле осталось множество синяков, а также рана в боку, которую еще никто не обработал. Похоже, все сочли эту стычку лишь следствием внезапной вспышки гнева, к которым были так склонны скучающие, хмельные и вечно недовольные мужчины, привыкшие всю жизнь сражаться. Но Торгрим никак не мог выбросить из головы Кьяртена, то, как он ринулся в прямую атаку, вскинув меч и топор, его тускло блестевшую под дождем кольчугу и окружающих его приспешников.