Но вот тьма рассеялась, расступилась — и предстала её глазам комната с каменными стенами, не заполненная мебелью. Не заполненная ничем, кроме пустоты, необъятной, зловещей, вечной.
Лишь маленький огонёк робко витал посреди бесплотного пространства, обдавая неприступные стены золотистыми световыми брызгами.
Эмма хотела зажмуриться, но подавила в себе это желание. Что-то упорно подсказывало ей, что нужно идти дальше, что необходимо исследовать местность.
Не понимая, что случилось, ничего не чувствуя, девушка неуверенно подошла к стене. Прикоснулась дрожащей рукой к ледяному камню.
Холод легкими покалываниями пробежал по её телу, но был он приятным, невесомым, едва ощутимым.
Эмма сделала глубокий вдох, и ей показалось, что в лёгких совсем не осталось кислорода. Но это не мешало. Ничуть.
Наверное, происходящее выглядело странным, а может, и нет — Эмма плохо понимала, что творилось вокруг её одинокой фигурки, наряженной в старенькое длинное синее платье и поношенные сапоги. В ту самую одежду, которую она надела перед прогулкой к озеру. Не хватало только куртки.
Девушка не испытывала ни чувств, ни эмоций — только пустота, ничто окружало её, обвивало невесомыми щупальцами.
Решив следовать голосу интуиции, куда-то звавшему её, Колдвелл двинулась к месту, где ей виделся выход.
Мимолетный взгляд скользнул по стенам — и непонятное ощущение охватило Эмму. Там были двери, много дверей, таких же каменных, однообразных, сливающихся со стенами. Она не знала, куда идти.
Застыв на месте, девушка принялась напряжённо думать, что выходило не слишком успешно: голова словно отказывалась работать.
Но вот чьи-то тихие, скользящие шаги нарушили гробовую тишину, и перед глазами Эммы возникла знакомая человеческая фигура, одетая в официальный костюм.
Что-то смутное подступило к горлу девушки, но теперь она была не способна понять, что именно. Лишь смотрела она на гостя, подбиравшегося все ближе.
Это был Мартин. Такой же миловидный круглолицый парень, с каким завела светлую дружбу Эмма, без когтей-лезвий или клыков.
Узнав друга в световых всплесках, девушка хотела кинуться к нему, обнять, сказать, как скучала она по нему после его трагической смерти. Как сожалела о том, что не была с ним рядом в страшный момент, что пропустила похороны.
Эмма сделала рывок, чуть раскинула руки, но резко остановилась. Мартин не улыбался. Его лицо не сияло, а душевный свет, что всегда исходил от него, словно канул в беспросветную пустоту. Взгляд холодных, словно стеклянных голубых глаз вонзался в тело Эммы, будто прорезая его насквозь, выпивая соки. Юноша практически не моргал — лишь спокойно взирал на Колдвелл, заставляя её замереть на месте.
— Мартин?.. — чуть слышно прошептала Эмма, желая, но боясь даже сделать шаг назад.
Молчание, холодное, гнетущее. Пронизывающий взгляд, проходящий сквозь тело.
— Ты призрак? — спросила девушка то, что пришло ей первое в голову.
В ответ — отрицательное покачивание головой.
— Ты ангел?.. — Эмма, чувства к которой понемногу возвращались, широко раскрыла глаза от изумления.
— Лишь тебе дано решить сие, — произнёс Мартин потусторонним голосом, обрамлённым зловещим эхом.
— Ты серьёзно ангел?! А у тебя крылья есть? — Девушке было все равно, как глупо и нелепо звучали её вопросы: она хотела лишь все выяснить.
— У меня нет крыльев, и сотворить их вольна лишь ты.
— Что? Я должна сотворить тебе крылья? Так все-таки, ангел ты или нет? — Эмма совсем запуталась.
Немигающий взгляд впился в глаза девушки, отчего та невольно зажмурилась. Ей хотелось отвернуться, отойти немного назад, но она упорно подавляя в себе эти желания, осознавая их бессмысленность.
— Я иллюзия, рождённая в комнате образов, сотворенная небытием, вырванная верховными владыками из глубин твоего воображения в момент угасания Звезды, дабы сумела внять ты их голос. Лишь тебе дано узреть меня, ибо бесплотна моя сущность.
— Так значит, ты — моя галлюцинация?
— Ты — второй человек, лицезревший комнату образов. И то, что явилось глазам твоим, — лишь иллюзия, посредством коей Души говорят с тобой.
«У меня точно крыша поехала. Уже галлюцинации — что же дальше будет?», — подумала девушка, рефлекторно потерев глаза.
Образ не исчез и все смотрел на неё невозмутимым, пронизывающим взглядом.
— Следуй за мной, Эмма Колдвелл, — позвал Мартин.
И девушка, у которой не оставалось выбора, двинулась следом за пугающей фигурой.
Одна из дверей резко распахнулась — и вскоре Эмма вместе с мнимым проводником ступили в мрачный коридор, такой же однообразный, пустой, безжизненный.
Были в нем те же стены, холодные, неуютные, те же двери и вспышки, и пустота. Лишь по стенам тонкими змейками вились трещины, возникавшие из ниоткуда. Возникавшие и исчезавшие — как под действием странной силы.
Двери, мрак и бесконечная анфилада ничем не заполненных комнат, начинавшаяся на одном из участков стены, — все это навевало уныние, тоскливое, неприятное.
Но вот, пронзённая внезапной вспышкой, раскрылась другая дверь, более странная, таинственная, окутанная туманом.
Эмма шагнула на порог комнаты следом за проводником — и сразу же зажмурилась от необычайно яркого света, ударившего ей в глаза. Мартину же было все равно. На него ничего не действовало. Его взгляд так и оставался практически неподвижным, а на лице застыла спокойная маска.
А девушке меж тем показалось, что где-то совсем-совсем рядом её ждал отец, тянул к ней руки, хотел обнять. Но нет. Это всего лишь привиделось, промелькнуло в голове: Томаса в помещении не было.
Открыв глаза, Эмма увидела то, что сразу поразило её своей неземной красотой. Звезды. Множество Звёзд, хрупких, сияющих, сплетающихся в полотно, парили в пространстве, разливая свет по ничем не заполненной комнате.
Но не те это были Звёздочки, что озаряли небесные стези. Нечто другое, но такое же необыкновенное, чарующее танцевало в сияющих всплесках.
Восхищённая, Эмма приблизилась к полотну, но сразу же отпрянула. Не только Звезды заполняли пространство комнаты. Не только Звезды сплетались сияющими кружевами, восхищая великолепием. Были и существа, страшные, уродливые, что буквально поедали хрупкие светила, терзали идеально ровные грани. Медленно, жестоко, мучительно, словно кровожадные убийцы, расправляющиеся с беспомощными жертвами. Кто-то, впрочем, делал своё дело мимолётно, разом уничтожая беспомощную Звездочку. Она гасла и навеки исчезла в небытии.
Но что-то подсказывало Эмме, что ей эти монстры навредят. Они не смогут напасть на неё, убить, разорвать. Им нужны Звезды. Только Звезды.
Девушка вновь подобралась ближе и, заворожённая, застыла на месте, глядя на то, как вспыхивали в пустоте новые Звёздочки, как угасали старые, истерзанные.
Но что-то здесь было не так — Эмма чувствовала это. Нечто страшное творилось в этих стенах, вызывало хаос, приносило разрушения. И ничто его не могло остановить. Ничто не способно было помешать кровавому безумию.
Но Колдвелл не боялась, ибо ужас тот звучал в её голове сладкой колыбельной, которую напевала пустота, затягивая все вокруг в безрассудный круговорот.
Кинув мимолетный взгляд на одну из стен, окружавших комнату, Эмма обнаружила картинку, вырезанную кем-то на холодном камне. Картинку абстрактную, немного нелепую, похожую на рисунок ребёнка. Но что-то в ней согревало, дарило надежду на чудо.
Девушка не могла понять, что именно её впечатлило, и долго смотрела на странный рисунок, пытаясь представить, зачем его вырезали на этой стене. Так и не представила. Хотела спросить у Мартина, но сразу передумала.
Глянув на противоположную стену, Эмма заметила слова, высеченные аккуратными буквами на незнакомом языке. Но она все поняла. Прочитала имена, фамилии и цифры, обозначавшие промежутки времени. Их было всего восемь, и особым цветом выделялись два имени, около одного из которых стояли две даты, а другого — лишь одна. Кевин Эверитт и Хизер Нортен — вот кто были те загадочные незнакомцы, что совершили нечто великое и оставили свой след в истории этих странных стен.