«Я должен был выстрелить тебе в твою уродливую голову», — крикнул он во все горло, его голос сорвался, когда я вытащил нож из его икры. Кровь хлынула по его ноге, пропитывая грязные носки.
«Это мой любимый нож. Вы понимаете, не так ли?
Мне было плевать, сделал он это или нет.
— Хорошая идея, — кивнул Киан. — Я тоже хочу вернуть свой нож. Черная ярость, которую я чувствовал в своей груди, точно так же исходила от Киана. «Это будет мой счастливчик, потому что он вот-вот разорвет этого ублюдка на куски».
Перес в агонии скалил зубы и рычал, как ребенок, только что проигравший игру.
«Вы все суки-психопаты», — кричал он.
Мы обменялись веселыми взглядами. — Иди вперед, Рафаэль, — сказал я, схватив этого ублюдка за рубашку. — Надеюсь, до камеры пыток далеко.
— Не волнуйся, — протянул он. «Мы пойдем живописным маршрутом».
Я тащил Переса, нарочно натыкаясь на пни и камни, чтобы обеспечить ему максимальную езду. Потребовалось всего десять минут, чтобы найти место, где Рафаэль спрятал свои приспособления для пыток — бункер, который выглядел так, будто принадлежал времен Второй мировой войны, где-то в Европе. Вы никогда не поверите, что это дерьмо находится в Колумбии.
— Это странно, — сухо заметил Киан, указывая на набор инструментов.
Я толкнул Переса в середину бетонного круга, позволив Киану и Рафаэлю закрепить его запястья и лодыжки. Он просил и заикался, обещая всякие богатства, а по лицу его лился пот. Он больше не был спокойным и бесстрашным заключенным.
— Мне жаль…
Я сильно ударил его ногой в живот, прервав его дыхание и прервав извинения.
«Никакие извинения здесь не помогут», — заметил Киан.
«Я хочу видеть, как ты страдаешь», — добавил я. «Как вы узнали мое местонахождение? Откуда вы узнали, что мы будем на Филиппинах? Он сжал губы в явном отказе, и я сильно ударил его, сломав нос.
— Ноб… — я воспользовался его открытым ртом и сунул в него нож, порезав ему язык. Кровь хлынула из него, как из чертового шланга.
«Мне всегда было интересно, не зальет ли мужчина, порезав ему язык, рот кровью», — протянул Киан. «Мы оставим это для последнего акта».
Я усмехнулась, поднося нож к его паху. « Это будет на первом месте. Язык сделаем грандиозным финалом. Я хочу услышать его крики, когда его член упадет на землю».
"Звучит как хороший план." Улыбка Киана была воплощением угрозы. «Это не вернет мою сестру, но это, черт возьми, облегчит ее душу. Я знаю, что это заставит меня чувствовать себя лучше».
Я сделал шаг ближе, и запах мочи проник в мои легкие. Я проигнорировал это, намереваясь убедиться, что этот ублюдок почувствовал агонию, прежде чем он сделает свой последний вздох. Пот струился по его лицу, когда я поднес клинок к его горлу.
— Кто дал вам информацию о нашем местонахождении? - потребовал я. Я вонзил его в его плоть, а затем повернул по часовой стрелке.
— Твой кузен, — вопил он.
Откуда, черт возьми, мой кузен мог знать? «Кто был его контактом?» Я спросил.
"Я не знаю. Твой двоюродный брат приехал на аукцион, чтобы в последний раз увидеть Рейну и получить гонорар за свои поиски.
Гнев был горячим и красным, наполняя мое зрение алым.
— Ты не увидишь, — сказал я, и его глаза расширились настолько, что я смог вырвать ему левое глазное яблоко. Я тяжело вздохнула, едва слышно сквозь его завывания. — Хорошо, я позволю тебе наблюдать за мной одним глазом. Пока он корчился на земле, царапая лицо, я схватил два лезвия, а затем вернулся к его телу.
— Мне бы очень хотелось, чтобы Призрак был здесь, — промурлыкала я, вонзая нож ему в левую ладонь. Его крик был чертовой симфонией, которую стоит записать и слушать снова и снова. «Он вырвал бы тебе зубы. К сожалению, у меня не хватает на это смелости».
— Да, он дикарь, — согласился Киан.
Перес начал смеяться, и этот поступок меня сбил с толку. «Что смешного?» – потребовал Рафаэль. Мне теперь тоже было любопытно.
Казалось, это только заставило его рассмеяться сильнее.
«Если он может смеяться, значит, ему недостаточно боли». И, черт возьми, ему будет так больно, когда я с ним закончу. Для Рейны. За каждую женщину, которую он когда-либо обидел. «На очереди конечности», — услужливо объявил я. Или нет.
Я схватил пилу и помахал ею перед ним, чтобы убедиться, что он понял, что я имею в виду. И, боже, он кричал . Все, о чем я мог думать, это о состоянии моей жены и мертвых и расчлененных женщин, которых мы нашли в его пыточном комплексе.
К его большому разочарованию, я начал с его левой руки, оставив его висеть, как сломанные качели. Он кричал и обосрался.
«Боже, мои дети даже не плачут так много», — пожаловался Рафаэль. Как я и предсказывал, белый костюм Рафаэля был весь в красных пятнах, хотя ему еще предстояла очередь с Пересом.