Он не согласился:
– Это вы должны в таком разбираться! Вы ведь сами – талантливый человек!
– Я – женщина, мне об этом каждый день напоминают… Господи, я опять вам рассказываю что-то лишнее! Клим, вы все-таки врач от Бога, вам так и хочется выложить все, что есть на душе.
Встрепенувшаяся надежда дрогнула в его голосе:
– Выложите!
– Зачем? – засмеялась Зина и чуть отодвинулась от него. – Мало вам пациентов?
– Мало…
Слово было совсем коротким, но у него опять сорвался голос. Зина быстро взглянула на него, и глаза у нее стали как у пойманного в лесу олененка, который даже не пытается убежать, но еще молит о пощаде. Клим смотрел в них не отрываясь и ясно видел, как все было просто и хорошо и этим утром, таким солнечным и веселым, когда она даже не подозревала, что вдруг из ничего может возникнуть такое смятение. Возможно, оно ничего не значит… А может быть, значит так много, что между тем утром, которое еще продолжало жить в Зине, и этим вечером уже образовалась временная бездна, через которую не перешагнуть. Никому это не удалось…
Можно попытаться воссоздать то безоблачное начало дня. Но что-то в душе уже не сможет совпасть со знакомым до мелочей антуражем, ведь внутри все меняется гораздо быстрее, чем снаружи. Можно в точности восстановить разрушенный бомбежкой город, но ни одного из погибших жителей не воскресить и ни одного из уцелевших уже не сделать прежним – не пережившим трагедии…
– Я пойду, – выдавил Клим, но так и не смог оторваться от ее глаз, которые одновременно и отталкивали, и притягивали.
– Уже?
Он готов был поклясться, что Зина даже не услышала того, что произнесла. Желая помочь ей, Клим повторил чуть громче:
– Я пойду…
– Да… Так надо?
– Она же одна там, а у вас такое веселье, – ему показалось, что это прозвучало упреком, совсем не заслуженным Зиной, и он тепло улыбнулся: – Хорошо у вас. Даже уходить не хочется.
Поколебавшись не дольше пары секунд, Зина тихо сказала:
– Останьтесь.
– Боюсь, я и так накликал на вас неприятности. Он… Иван действительно будет выяснять отношения?
– Может, и не будет, – она встала первой, и Клим вынужден был подняться. – Никогда невозможно угадать его реакцию. Но ничего, я с этим справляюсь.
Прикусив нижнюю губу, Зина доверчиво улыбнулась:
– Только иногда руки дрожат…
– Руки дрожат? – забеспокоился Клим. – И часто это бывает?
– Только не вздумайте меня лечить! Я вообще не хожу по больницам.
– Это хорошо, – сказал он, думая, что надо прощаться, раз уж собрался идти. Но Клим все оттягивал и оттягивал этот момент, хотя знал: рано или поздно окажется на той лестнице, что так мешала ему войти в дом, а сейчас с готовностью расстелет скатертью дорожку.
Смутившись от собственного долгого молчания, он сказал:
– Я вам сегодня наговорил… много лишнего… Даже не знаю почему…
– И я наговорила. Тоже не знаю почему… Какие слова вы хотите забрать назад? О том, что я самая лучшая, самая…
– Талантливая и красивая! – точно проснувшись, подхватил Клим. – Нет, только не эти!
Зина настойчиво спросила:
– А какие?
– О жене, – сдался он. – Я не должен был о ней рассказывать. Вы, наверное, решили, что я жалуюсь…
– И я не жаловалась, когда говорила об Иване, – строго сказала Зина. – Забудьте все это, ладно?
– О нем – пожалуйста…
У нее встревоженно дернулись брови, но Зина не стала просить его расшифровать эти слова.
– Значит… Что? До следующей пьесы? – она опустила, потом снова подняла глаза, все время нервно подергивая косу.
Клим растерялся:
– Почему? Разве мне нельзя прийти просто так? Вы уже отреклись от меня? Впрочем, конечно… Если я мешаю…
– Нет! – она резко перебросила косу.
– Можно?
– Да, конечно, Клим! О чем вы говорите? В любое время. Я буду только рада.
– Вы действительно никому не дарите своих фотографий?
– Что? Почему?
– Ваш… Иван говорил… Это принципиально? Исключений вы не делаете?
– Это не принципиально, с чего бы? Хотите мою фотографию? Правда? Зачем? Я сейчас найду… Вы подождете?
Быстро выдвинув ящик стола, Зина вытащила желтый бумажный пакет и, все время оглядываясь, высыпала на стол целую кипу фотографий.
– Вот… Какую?
– Можно выбрать? – не решаясь протянуть руку, тихо спросил Клим.
– Конечно. Любую, – Зина бросила на дверь тревожный взгляд, и Клим заторопился, чтобы не подвести ее в очередной раз.
Схватив первую же попавшуюся, он, даже не разглядев как следует, сунул ее в нагрудный карман. Потом начал помогать Зине собирать остальные, при этом они больше мешали друг другу, но ни один не хотел устраниться. Когда пакет благополучно вернулся в ящик стола, Клим с облегчением прижал руку к груди: