Анто Станичич
Гнездо чаек
Тревога
Все началось около полуночи. Сильный штормовой ветер уже несколько часов кряду яростно рвал паруса шхуны. На палубе были только рулевой и шестнадцатилетний сын капитана, Бошко. Остальные крепко спали в трюме. Бошко знал парусник, как отчий дом. Впрочем, он и был его отчим домом: здесь он родился, вырос и многому научился. Вместе с парусником избороздил он Средиземное море, побывал во многих портах, воевал с бурями и непогодой. Его отец, капитан каботажного плавания, был в то же время и учителем своего сына. Он старался научить его всему, что сам знал и умел. Плавая на паруснике, Бошко с малых лет знал итальянский, неплохо говорил по-арабски. Играя ребенком в портах Турции, Греции и Испании, он от местных ребятишек перенимал многие слова и обороты, и когда шхуна выходила в море, на палубе еще долго звучала иноязычная речь. Кроме отца, на паруснике жили его мать и сестра, годом младше. В кормовой части шхуны были две крохотные каютки, где и ютилась семья капитана. В тот день, когда Бошко исполнилось десять лет, отец ему сказал:
— Бошко, ты ловкий и смелый, тебе все удается, у тебя уже сейчас сноровка взрослого моряка. Отныне ты — член команды и будешь спать в кубрике.
Услышав такие слова, Бошко чуть не подпрыгнул от радости. Но особенно счастливым он почувствовал себя, когда отец перед всем экипажем зачислил его в матросы. Правда, весь экипаж состоял из четырех человек.
Как-то вечером, стоя на вахте, Бошко вспоминал тот далекий счастливый день. Кто знает, как долго предавался бы он воспоминаниям… Внезапно в нескольких милях от парусника засверкали молнии, ветер усилился. Бошко быстро осмотрел паруса: снасти были закреплены, а люки над трюмом, где находился товар, который они везли в итальянский порт Бари, наглухо задраены. Закончив осмотр, он вернулся на корму.
— Будет что-то страшное, — сказал он рулевому.
— И мне так кажется. Надо бы разбудить капитана.
Ни слова не говоря, Бошко тут же спустился вниз.
— Отец, надвигается шторм.
Вместе они поднялись на палубу. Отец первым делом посмотрел на компас.
— Идем по курсу, — сказал он. — Утром будем в Бари, если ветер не переменится. Только бы не разыгралась буря. Однако пора менять вахтенных. Вы поспите, а сюда пришлите подвахтенных. Я останусь с ними, посмотрю, какой ветер возьмет верх.
Смена не заставила себя ждать. Бошко и матрос прилегли отдохнуть. Едва преклонив голову к подушке, они заснули крепким сном.
Отец Бошко поднялся на капитанский мостик и огляделся по сторонам. Ветер, вместо того чтоб усиливаться, теперь неожиданно начал спадать. Темные тучи заволокли небо. Ураган заметно стих.
— Не нравится мне этот штиль, — сказал капитан. — В такое затишье как бы не налетел смерч…
— Свистать всех наверх? — спросил рулевой.
— Подождем немного.
Наступило то тревожное ожидание, которое и бесстрашного заставит призадуматься. Ветер совсем улегся, паруса сникли и теперь казались большими тряпками, повисшими над парусником.
Вдруг капитан вздрогнул. Его опасения подтвердились. С левого борта к шхуне приближался смерч. Словно разъяренный хищник, смерч шел прямо на них. Уже слышны были рычанье и скрежет вскипавших вокруг него волн. Капитан ударил в колокол. Это был сигнал крайней опасности. Матросы разделились: одни кинулись к носу, другие — на корму. Напуганные криками и звоном колокола, в тот же миг выбежали наверх мать и сестра Бошко. Но было уже поздно. Огромные валы подкатили к судну, и смерч пронесся рядом с парусником. Лопались снасти, падали паруса. Бешеный порыв ветра проломил борт там, где находился груз, и вода с ревом хлынула в трюм. Шхуна резко накренилась, от напора волн и ветра сломались мачты. В кромешной тьме ничего не было видно. Море полностью завладело шхуной, погрузив ее в беспросветный мрак. Смерч, словно игрушку, швырнул ее в морскую пучину. Оказавшись в воде, люди напрасно звали друг друга, напрасно взывали о помощи. Голоса их становились слабее и наконец умолкли совсем… Все поглотили водяные горы, заглушил беспрерывный свист ветра.
Бошко тоже очутился в воде. Уцепившись за обломок мачты, он звал свою сестру, мать, отца. Но никто не отзывался…
Спустя некоторое время смерч уже был далеко. Бошко слышал теперь только его замирающий гул. Снова, в который уже раз, он тщетно звал на помощь. И тут он понял, что произошло. От одной этой мысли ему стало жутко, но в душе его все же теплилась надежда, что хоть кто-то услышит призывы о помощи, что кому-то удалось спастись. До самого рассвета Бошко время от времени принимался вновь звать своих. Но все было напрасно. Он крепко держался за обломок мачты, на котором еще болтались обрывки снастей. Вдруг неподалеку он заметил большую доску. Подплыв к ней, Бошко подтащил ее к себе и привязал к мачте. Получилось что-то вроде небольшого плота, на котором можно было даже сидеть. Морское течение и легкий ветер относили его к берегу. Опытный моряк, он сразу понял, что шторм двигался от берегов Далмации в сторону Италии. Наверное, в тот момент, когда их настиг смерч, они были совсем близко от Бари. У Бошко мелькнула надежда на спасение. Удастся ли ему продержаться до тех пор, пока плот прибьет к берегу? И сколько пройдет времени, пока он его достигнет? Только бы не потерять сознание. Море холодное, ветер ледяной. Ноги стали сводить судороги. Превозмогая боль, он тер их попеременно то одну, то другую. Вдали показалась другая доска. Опасаясь, как бы не усилились судороги, Бошко долго не решался подплыть к ней. Наконец ему удалось направить свой плот к доске. К счастью, она оказалась небольшой и могла заменить весло. Теперь Бошко мог грести. То гребя, то растирая ступни, он понемногу согревался и продолжал свой путь к суше. Вдруг он вспомнил своих близких и горько зарыдал. И тут сознание покинуло его.
«Да ведь он наш»
Непогода разыгралась той ночью и в окрестностях Бари. Незадолго до рассвета другой смерч подошел к берегу. Везде на своем пути оставлял он зловещие следы. Исчезли навсегда вырванные с корнем деревья, исчезла стоявшая у самой воды маленькая ветхая хижина, в которой застигнутые штормом рыбаки частенько пережидали бурю.
По высокому откосу вдоль берега шли рыбаки из ближнего селения. По обыкновению, они громко разговаривали, отчаянно жестикулируя и вовсю ругая своих хозяев (благо, что те их не слышали!). Бедняки с рождения, они неизменно надеялись на лучшую долю, только «лучшая доля» почему-то все время обходила их стороной.
Вдруг один из них, Серджо, остановился. Внимание его привлек какой-то странный предмет. Теперь и другие рыбаки пытались разобрать, что там плавает в море. Все яснее различали они большую доску и лежащего на ней человека. Рыбаки мигом устремились к берегу. Добежав до ближайшей бухты, они прыгнули в лодку и налегли на весла. Доплыв до доски, они увидели на ней юношу. Тотчас сняли его с плота и перенесли в лодку. Юноша не шевелился. Напрасны были все попытки привести его в чувство, и рыбаки поспешили назад, к берегу. С жалостью смотрели они на бледного как полотно юношу. Надо было что-то делать. К счастью, в лодке оказался старый изодранный парус. Рыбаки натянули его на весла и хорошенько закрепили края. Носилки вышли хоть куда. Пристав к берегу, крестьяне осторожно положили на них Бошко и понесли.
Женщины, дети и старики, завидев приближавшуюся к ним странную процессию, не на шутку встревожились. А одна из женщин, вообразив, что с ее мужем случилось несчастье, вдруг громко запричитала. К ней тут же присоединились остальные. И, только убедившись в том, что на носилках незнакомый юноша, они перестали голосить и в глазах у них появилось любопытство. Кто он, откуда, где его нашли рыбаки?
Между тем вся процессия приближалась к жалкой лачуге Серджо. В нее внесли носилки, на которых лежал Бошко. Женщины вышли на улицу, а Серджо с помощью еще двух рыбаков снял с юноши мокрую одежду и надел на него свою рубаху, — правда, она была старая и вся в заплатах, но зато сухая. Потом его укрыли каким-то тряпьем, и этого было довольно, чтобы Бошко, понемногу приходя в себя, почувствовал, как по телу его разливается тепло. Через несколько минут он открыл глаза, но тут же закрыл их снова, а вслед за тем слабо шевельнул рукой. Это был добрый знак. Серджо схватил бутылку, где оставалось немного крепкой виноградной граппы, и стал растирать ему виски, грудь и руки. Это помогло. Бошко пришел в себя, осмотрелся вокруг, обводя удивленным взглядом незнакомых людей. Тут на него посыпался град вопросов. Но Бошко молчал, словно немой. Рыбаки его чуть-чуть приподняли, и жена Серджо принялась кормить его с ложки горячим бульоном. Горячая пища придала ему немного сил, и он глубоко вздохнул. Присутствующим показалось, что губы его тронула легкая улыбка. От радости просветлели лица мужчин, а женщины торопливо начали креститься, благодаря бога за милосердие. Бошко по-прежнему молча смотрел на них… Незаметно для себя он заснул. И проспал несколько часов. Во сне он метался, ворочался с боку на бок и так яростно сжимал и дергал старенькое одеяло, словно с кем-то боролся не на жизнь, а на смерть. А раз даже судорожно схватил подушку и крикнул: