— Он здесь, в Венеции. Ждет меня в таверне на площади святого Марка. Его вы уже отпустили, не так ли?
— Да, да, помню.
— Завтра я выясню, идет ли какое-нибудь судно в Рагузу или в Боку. Надо отправить его домой. Он славный юноша, достоин всяческих похвал, — продолжал Джорджо.
— Хорошо. А пока побудь на тартане, мы вместе с тобой поужинаем, и ты здесь переночуешь.
— Спасибо, синьор капитан, но отец очень просил поскорее передать письмо негоцианту синьору Витторио. Дело не терпит отлагательства.
— Ничего, потерпит до завтра. Завтра будет день не хуже сегодняшнего. Вижу, ты такой же хороший купец, как и офицер.
— Однако меня ждет тот юноша, — пытался возразить Джорджо.
— Эка важность, подождет. Пошлем кого-нибудь в таверну сказать, что ты задержишься. Только и всего. Ступай спокойно в кают-компанию. Второй офицер уже там. Знаешь, что у нас сегодня на ужин? Спагетти по-милански.
Едва Джорджо вышел, как капитан схватил колокольчик и позвонил. В каюту вошел матрос.
— Пошли ко мне старшего матроса, — приказал ему капитан.
Старший матрос не замедлил явиться.
— Сколько матросов сбежало с нашего судна?
— Четверо, синьор капитан.
— Ты дал объявление об их поимке?
— Да, еще десять дней назад, но пока безрезультатно.
— Надо пополнить экипаж, иначе мы тут застрянем. Сию минуту отправляйся в город и найди замену. Безработных матросов хоть пруд пруди.
— Но на военное судно их и калачом не заманишь. На торговых больше платят.
— Охрана Венецианской республики превыше всего. Ступай и не возвращайся хотя бы без троих.
— Вы только что сказали, что нам нужны четыре матроса.
— Четвертый, считай, уже есть. Помнишь парня, которого мы взяли в Бари? Он в таверне на площади святого Марка. Зовут его Бошко. Сначала сходишь за ним. И прихвати с собой по дороге пару стражников. Вот тебе мое предписание. Если этот малый предъявит стражникам другую бумагу, имей в виду, это подлог, фальшивка. Пусть его препроводят в тюрьму и держат до моего распоряжения. Мое письмо отдашь офицеру городской стражи. Вернешься — доложишь, как обстоят дела. Ступай.
«Спи, юноша, ночь долгая»
Бошко гулял по площади святого Марка и по окрестным улицам до самого вечера. Когда стемнело, он вошел в таверну и сел за свободный столик.
В таверне было людно и шумно. Слышалась разноязыкая речь греков, арабов, испанцев, французов и турок.
Разглядывая людей и убогую обстановку, расшатанные столы и стулья с вырезанными на них именами, Бошко невольно думал о том, что все портовые таверны и постоялые дворы похожи друг на друга как две капли воды. Даже хозяин и его слуга, оба лохматые, небритые, неряшливо одетые, ничем не отличались от содержателей подобных таверн в других больших портах.
Хозяин, заметив нового посетителя, смерил его оценивающим взглядом и шепнул что-то своему слуге. Тот вытер руки грязным фартуком и медленно направился к Бошко.
— Чего тебе, молодой человек? Поесть не желаешь? Поди, сильно проголодался? Сдается мне, что ты нездешний.
— Поем попозже. Когда придет мой друг.
— Откуда ты, парень?
— Из Боки.
— Ах, из Боки Которской? Тамошние люди хорошие, обходительные. Часто к нам заходят.
— Что, и сегодня здесь есть кто-нибудь из тех мест?
— Нет. На этой неделе никого не было. А кого ты ждешь?
— Друга, с которым был в плаванье.
— На каком вы служите судне?
— Пока ни на каком…
— Значит, ищете работу. Сколько вы мне дадите, если я вам помогу? Есть тут один тароватый хозяин: и кормит сытно, и платит хорошо. Ну как, по рукам?
— Нет, дружище. Принеси-ка мне лучше что-нибудь попить! — воскликнул Бошко, чтоб отделаться от назойливого слуги.
Отец его частенько говаривал, что с незнакомыми людьми в чужой стране надо держать ухо востро. Чужая душа — потемки. Такие таверны посещают разные люди. Сюда заходят моряки посидеть, отдохнуть, вкусно поесть после многодневного плаванья. Находят здесь убежище и те, кто не в ладах с законом. Потому-то подобные заведения кишат тайными агентами и полицейскими, которые прислушиваются к разговорам посетителей и особенно приглядываются к чужестранцам, стараясь понять, зачем они приехали в Венецию. Всех подозрительных тут же препровождают в венецианские казематы. Потом многие из них, чтобы выбраться на волю, становятся шпионами, доносчиками и соглядатаями. Иных отправляют на военные корабли, что хуже каторги, ибо оттуда не сбежишь. Вот почему хозяин таверны и его подручный так пристально рассматривали Бошко. Оба они были тайными агентами полиции. Правда, они видели, что Бошко слишком юн для того, чтоб быть беглецом или преступником, и все же он казался им подозрительным. Просто такова была их профессия — относиться с подозрением к любому человеку.
Трактирщик обслужил Бошко и сразу же потребовал плату. Бошко достал из кармана несколько мелких монет и рассчитался. Это тоже была одна из заповедей его отца. Крупные деньги привлекают внимание грабителей, которыми всегда изобилуют большие портовые города и которые так и шныряют по трактирам и тавернам, высматривая и подстерегая добычу. Заметив у человека в руках крупные ассигнации, грабители нередко потом нападают на него, отнимают деньги, а иных несчастных даже убивают и сбрасывают их тела в каналы.
Посетители громко разговаривали, щурясь в полутемном помещении. Казалось, никому не было никакого дела до юноши, беседующего с трактирщиком. Но это была одна видимость.
Бошко с любопытством разглядывал разношерстную публику, заполнившую таверну. Потом он посмотрел, как слуга зажигает масляные светильники на стенах, и наконец перевел взгляд на хозяина, который наполнял кружки, даже не подумав сполоснуть их.
В таверну вошли двое, по виду матросы. Они что-то сказали хозяину, и тот сразу подозвал своего слугу. Слуга подвел их к Бошко.
— Добрый вечер, синьор, — вежливо поздоровались матросы.
— Добрый вечер. Что вам угодно?
— Ты Бошко?
— Да.
— Слава богу и деве Марии, наконец-то мы нашли тебя. Нас послал офицер Джорджо. Он сейчас вместе с капитаном тартаны на ужине у негоцианта синьора Витторио. Тебя тоже пригласили. А мы тебя проводим. Джорджо дал нам денег расплатиться с трактирщиком, если ты что-нибудь заказывал.
— Синьор уже рассчитался, — сказал трактирщик, внимательно слушавший их разговор.
— Тогда пошли.
Не подозревая ничего дурного, Бошко встал и пошел с матросами. Да и разве могла ему прийти в голову мысль о ловушке, ведь они так громко говорили, упоминая Джорджо и капитана.
На улице было темно. Сперва шли по узкой улочке. Спутники Бошко говорили о погоде, жаловались на ревматизм, который мучил их по ночам, напрочь лишая сна. Потом свернули на боковую улицу и вскоре подошли к большим воротам, возле которых стоял страж-пик.
Увидев пришедших, он вытянулся и козырнул, но Бошко не придал этому никакого значения. Однако едва они ступили во двор, как из-за огромной колонны вышли еще два стражника, схватили Бошко и привели в какое-то помещение. Все было проделано так быстро и ловко, что Бошко даже охнуть не успел.
Бошко очутился в тюрьме. В камере было много народу. Одни сидели, другие лежали. Бошко еще осматривался по сторонам, когда вернулись бросившие его сюда стражники.
— Веди, — приказал старший.
Младший стражник схватил Бошко за руку, вывел из камеры и потащил по длинному коридору. У двери, охраняемой вооруженным стражником, они остановились. Дверь открылась, и Бошко, словно вещь, втолкнули внутрь. Он споткнулся, чуть не упав на лежавших на грязном полу людей. Огляделся. Зарешеченные окна, видно, годами не мыли. Воздух в камере был тяжелый, затхлый, невыносимый. Люди казались несчастными, убогими, жалкими.