— Мама, мама…
Услышав это слово, жена Серджо едва не разрыдалась.
— Да ведь он наш. Слыхали, как он сказал «мама, мама»?..
Эта простая женщина наивно полагала, что только итальянцы называют мать мамой. И ничего удивительного, ведь ей еще не приходилось покидать свое селение. Вот она и решила, что спасенный юноша — итальянец, может, даже сын богатых родителей. А может, сын графа, герцога или того лучше — какого-нибудь принца, а в их убогое селение его привела жажда приключений?
Впрочем, она не одна так думала. И другие женщины и дети, все от мала до велика, не сомневались в том, что юноша — итальянец. Ведь во сне он крикнул «мама» на чистейшем, как им казалось, итальянском языке! Возможно, за спасение человека от гибели они получат хорошее вознаграждение. Решено было на другой день с рассветом отрядить ходоков к местному священнику, чтобы разузнать, кто бы это мог быть.
«Добрый день, синьор!»
Солнце уже сильно припекало, когда Серджо и Анджело пришли в Моло-ди-Бари, небольшой рыбачий поселок близ Бари. Крестьяне уже давно были на ногах. На помещичьих полях и лугах, в виноградниках, оливковых рощах — везде копошились люди, работая не покладая рук. Несмотря на тяжкий труд, жили они со своими семьями впроголодь. Семьи в окрестностях Бари большие. А детей столько, что можно не заметить, если кто-то ненароком потеряется. И всех надо накормить, обуть-одеть. Только как и на что? Уж не на те ли жалкие гроши, которые им платит помещик? Хотя, что бы оставалось землевладельцам, если бы поденщикам и батракам они платили сполна, без обмана. Разве могли бы они тогда возводить себе красивые дворцы, строить богатые храмы? А простой люд? Что ж… Иные знают, что их обманывают, другие — нет, да если и знают — что толку роптать? Гнуть спину на помещика и ворчать втихомолку — это никому не заказано. Но упаси боже жаловаться вслух, да еще при хозяине. Сильные мира сего всегда на его стороне. Плохо придется недовольному. И потому кругом царят мир и покой, кое-где даже слышится песня. Да, да, песня. Это именно то, что хозяева особенно любят. Ведь когда к ним наезжают гости, они не прочь и похвастаться: «Видите, как довольны мои батраки!» И тут они не кривят душой. Батраки в самом деле рады, что имеют работу. Своей земли у них нет, а порядки везде одни. Работай до изнеможения и довольствуйся тем, что дают. Да и к чему деньги неграмотному крестьянину? Иное дело — помещику. Такова воля божья, а с богом не поспоришь.
Помещики, не желая быть рядом с простонародьем даже во время богослужения, устроили в своих палаццо часовни. Зачем им в дождь или в жару куда-то тащиться? Разве не лучше после обильного завтрака помолиться богу тут же, в доме, а потом отдохнуть в тенечке?
К одному из таких палаццо и подошел Серджо с товарищем. Было еще рано, и они присели поодаль от дома, под раскидистым апельсиновым деревом, ждали, пока выйдут господа.
Вскоре в дверях показался хозяин. Делая вид, что не замечает пришедших, он прошелся немного, взглянул на небо, потянулся и, довольный, зевнул. Затем еще потянулся, погладил себя по лысине и направился во флигель, где была устроена часовня. Помолившись богу и испросив у него отпущения грехов и злых помыслов, хозяин расположился под вишней; здесь его ждал накрытый стол с обильным завтраком. Служанка, следившая за порядком в доме, сообщила ему, что пришли двое крестьян.
— Потом, потом… — раздраженно отмахнулся помещик и принялся за трапезу.
Завтрак длился целых полчаса. А когда служанка убрала со стола, он неторопливо раскурил трубку, посмотрел в сторону апельсинового дерева и громко сказал:
— Эй, идите сюда!
Серджо и его товарищ мигом вскочили на ноги и подошли к вишне.
— Добрый день, синьор, — поздоровались они, держа шапки в руках.
Синьор, не ответив на приветствие, бросил в их сторону:
— Говорите скорей, мне некогда.
Серджо рассказал о ночном происшествии.
— Ступайте домой, — поразмыслив немного, ответил помещик. — Я пошлю сына взглянуть, кто там у вас.
Серджо и Анджело ретировались.
Вскоре в дверях дома появился сын помещика.
— Эй, Никколó, подойди ко мне! — окликнул его отец.
«Мой дом — парусник»
Был уже полдень, когда Никколо подъехал к селу. Завидев вдали всадника, крестьяне тотчас кинулись к лачуге, где лежал Бошко. Увидев толпу, Никколо сразу понял, куда ему держать путь. Серджо встретил его и ввел в свое жалкое жилище.
Бошко чувствовал себя уже намного лучше. Он сидел на кровати в старой рубахе и коротких штанах, явно сшитых не по нему. На ногах у него были башмаки, которые, казалось, вот-вот развалятся. Увидев Никколо, Бошко встал. Одна из женщин принесла табуретку, но Никколо не сел. Он разглядывал спасенного крестьянами юношу, пытаясь по виду определить его происхождение.
— Ты итальянец? — спросил он наконец.
— Нет, синьор, — ответил Бошко. — Я родился в Боке Которской.[1]
— Но откуда ты знаешь наш язык?
— Я моряк, а моряку сам бог велел говорить на многих языках.
— Кто у тебя остался дома?
— Пожалуй, никто. Вчера мой дом затонул.
— Как это затонул? — удивился Никколо.
— А так. Моим домом был парусник.
— Дом — парусник? Невероятно!
— Да, да, моим домом был парусник, — повторил Бошко. — Там жили мы все: отец, мать, сестра и я. И еще четверо матросов.
— А где они сейчас? — продолжал расспрашивать Никколо.
Бошко опустил голову:
— Не знаю. Был страшный шторм. Похоже, я один спасся. Сам не понимаю как.
— И что ты думаешь теперь делать?
— Не знаю.
— А там, в Боке, у тебя есть настоящий дом?
— Отец говорил, что есть.
— Как это «отец говорил»? Разве ты там не жил? — недоумевал Никколо.
— Нет. Мы с сестрой родились на паруснике и никогда не видели свой дом на суше.
— Как? Вы ни разу не заезжали домой?!
— Ни разу. Впервые со дня моего рождения мы зашли на Адриатику несколько дней тому назад.
— Ты хорошо знаешь морское дело?
— Да.
— Знаешь, что такое компас, и можешь идти точно по курсу в любую погоду?
— Да.
— Стало быть, ты настоящий капитан?
— Еще нет. Я должен был сдавать экзамен, но… — Бошко умолк.
Никколо немного подумал и сказал:
— Отлично, юноша! Завтра я тебе сообщу решение отца. — И обратился к Серджо: — А вы пока присматривайте за ним. До свидания.
Когда Никколо ушел, на Бошко нахлынули разные мысли. Он вновь и вновь повторял про себя разговор с молодым синьором, который, судя по виду, был на год-другой старше его. Задавал он самые обычные вопросы, но слова «вы присматривайте за ним» озадачили Бошко. «Почему за мной надо присматривать? — думал он. — Ведь я не разбойник и не пират». И это была чистая правда, но как доказать, что ты честный человек, если все, что ты имел, и всех, кто тебя знал и любил, навсегда поглотило море…