– Почтенные воры, – заговорила Ша Урли, – мой брат начал с того, что заплатил вам несоразмерно большую сумму. Погреба Банта – почтенный и процветающий торговый дом. Наш мед изготовляется на как минимум семи медоварнях по всему Ангальхеймскому архипелагу. Но оперировать с такой легкостью, как это делаете вы, сотнями мер золота – значит серьезно переоценивать как объемы нашего состояния, так и предполагаемую ценность напитка. Вам придется основательно снизить ваши притязания.
– Но мы этого не сделаем, – ответил я ей со всем доступным мне дружелюбием. – Скорее уж мы займемся своим собственным делом, если на то пошло, так что, боюсь, цена наша изменению не подлежит и вам остается либо принять ее, либо отказаться. Надеюсь, вы не сочтете меня грубым. Просто так случилось, что в последнее время мною и моим другом овладели собственнические настроения.
Последовала торговля, в ходе которой нам предложили двадцать пять мер аванса, затем потребовали больше времени на подготовку к дороге, и все это на фоне непрекращающихся жалоб на размер запрошенной суммы, настойчивых сомнений по поводу истинной ценности напитка и тому подобного. Они уже знали, что мы не уступим. В глубине души они жаждали только и исключительно отсрочки, чтобы свыкнуться с мыслью о том, куда им предстоит идти. Когда наконец разговор исчерпался, у всех троих был слегка ошарашенный вид: они изо всех сил пытались переварить тот факт, что согласились уплатить огромную сумму денег только за то, чтобы их пешком отвели в полную невообразимых опасностей Королевскую Камеру.
– Ну что же, – заключил я, – значит, решено. Прежде чем мы разойдемся, добавлю, однако, несколько слов об этом самом Снадобье для Полетов. Мы, вырвавшие этого демона из самых челюстей личинки, рассматриваем его как свою исключительную собственность наряду со всей той информацией о местонахождении Снадобья, настоящего или вымышленного, которой он обладает.
– О сияющие! – задудел Острогал. – Подтверждаю, что я – ваш! Лишь вам двоим, о почтенные, открою источник Снадобья!
Без сомнения, демон говорил вполне искренне, вверяя свою судьбу тому из двух возможных эскортов, который отличался наибольшей боеготовностью. С другой стороны, он нисколько не навредил себе, вызвав в наших коллегах сопернический интерес к делу, который наверняка должен был подтолкнуть нас к скорейшему началу экспедиции. Костард пропищал:
– Я уверен, добрый дядюшка Барнар, что этого демона принесли в мою личиночную камеру мои Няньки-Пожиратели, а потому он в такой же степени мой, как и твой! Более того, из этого следует, что случись ему и впрямь привести тебя к Снадобью для Полетов, то и оно тоже в такой же степени мое, как и твое.
– Твои Няньки-Пожиратели, – эхом откликнулся Барнар и тут же заревел: – Что? Может, ты тогда кликнешь одну из них к ноге? Вон ту хотя бы. Это ведь твоя Нянька? Так заставь ее сделать что-нибудь! Вели ей станцевать джигу, что ли, в знак твоей августейшей власти над ней! Что? Не можешь? Племянник, я буду краток. Вы с нами на поиски Снадобья не пойдете. И если мы его найдем, то оно все, до последней крохи, будет принадлежать нам двоим и никому больше. А теперь, если никто из вас не отправится наверх и не принесет наш аванс, у нас лопнет терпение и мы займемся своими делами.
Итак, Костард и Ха Оли загромыхали в ведерной вагонетке наверх, чтобы принести пятьдесят мер золота и предупредить наемниц Ша Урли о том, что мы покидаем камеру. Барнар занялся чисткой и смазыванием оружия. Я же решил, что мой меч еще не потерял остроты с тех пор, как я последний раз готовился к экспедиции. И, хотя мне очень хотелось быть вежливым и гостеприимным с Ша Урли, меня не покидало желание посмотреть на припрятанные в личиночной камере сокровища. Поэтому я попросил извинения и сказал, что хочу прогуляться.
Но не успел я сделать вдоль стены камеры и сотни шагов, как меня окликнула Ша Урли.
– Не покажешь ли мне все это хозяйство, честный вор? Ну же, будь полюбезнее, добрый Кархманит. Переговоры пока окончены.
– Ну что ж, почему бы и нет? Пойдем, я проведу тебя в мир наполненных живицей мехов и их чудесных Нянек.
Так и случилось, что я стал показывать Ша Урли то одно, то другое. В этой части Гнезда все еще не схлынула волна повышенной трудовой активности, позволившая нам совершить недавнюю вылазку. Повсюду вносили новых личинок, спешно вытаскивали куколок, распределяли мясо демонов, и все это в такой суматохе, которая совершенно ошеломила бы нас с Барнаром, случись нам увидеть такое в первый же день.
Ша Урли понравилась мне тем, что не скрывала своего потрясения от увиденного, хотя правила игры требовали, чтобы она продемонстрировала нарочитое пренебрежение к опасностям, с которыми мы здесь столкнулись. В то же время от моего внимания не ускользнуло, что глаза ее, встречаясь с моими, каждый раз затевали какую-то веселую игру.
«Интересно, – спросил я себя, – заметила ли она, что во время переговоров я то и дело позволял своему взгляду задержаться на очаровательных округлостях ее тела?» Она остановилась возле одной личинки и обернулась ко мне. Глаза ее вновь играли с моими.
– А что, трудно, должно быть… залезать на эти раздутые штуковины?
– Некоторые вздрагивают, когда вставляешь в них конец, но в основном все они чувствуют себя под нами вполне комфортно.
– К несчастью для себя, – улыбнулась она. – О, что это за удивительные создания, Ниффт! Для нас, людей, завладеть даже теми крохами, что падают с их гигантского стола, и то уже благословение.
– Настоящее чудо, что мы похищаем так много и все же не причиняем им вреда. Здесь, внизу, всякие разговоры о праве собственности теряют смысл: единственное, о чем здесь можно вести речь, это об успешном воровстве.
– Верно. И поскольку мы говорим начистоту, Ниффт, то не вижу, почему бы мне не сказать, что мужчины твоего типа, худощавые и жилистые, всегда разжигают во мне зверский аппетит к плотским удовольствиям. – И она посмотрела мне прямо в глаза.
– Равно как и я не могу скрыть, – каркнул я, – своей тяги к женщинам столь привлекательного сложения, как ты.
– Да уж, скрыть ты точно не можешь, – широко улыбнулась она, – по крайней мере в этой короткой юбочке. Как думаешь, вполне ли тут безопасно предаваться радостям, хотя бы вот в этом уголке мягкой земли?
– О да! Совершенно безопасно! – отозвался я, ибо к тому времени мы уже снова вернулись на периметр камеры, где и нашли отверстие в стене, гарантировавшее нашу сохранность в ближайшие несколько минут.
Я думаю, что самые большие удовольствия, которые в силах доставить нам жизнь, заключены в таких вот простых, легко дающихся радостях, как та, которую мы вкушали с Ша Урли, пока Няньки скользили мимо нас и громадные белые булки живой плоти вспухали и поднимались в благодатной утробе Гнезда! Вместе пропели мы славословие жизни, и никогда я еще не был так удивлен испытанным наслаждением. Все закончилось счастливой возней и смехом, но наконец мы поднялись на ноги и, удовлетворенно вздыхая, принялись препоясывать чресла. И я совершенно отчетливо помню, что в тот самый момент на меня вдруг снизошел дар ясновидения и я подумал: «Еще долго со мной не произойдет ничего столь же приятного».
Снова мы пошли дальше, изумляясь, как прежде, чудесам Гнезда. Ша Урли дружески ткнула меня кулаком в подреберье.
– Давай договоримся, Ниффт, что отныне мы с тобой не будем чопорными и официальными по отношению друг к другу. Поговорим без обиняков, как и пристало добрым друзьям. Не кажется ли тебе, что плата, которую вы требуете с нас за услуги проводников, немного… как бы это сказать… высоковата?