Немая сцена длилась секунды три, затем Джон мгновенным движением убрал меч в ножны и встал в обычную стойку, не боевую.
— Я Джон Росс, рыцарь, — заявил он. — Позвольте узнать ваше имя, святой отец.
— Ты не похож на рыцаря, — сказал жрец.
— Оригинальное имя, — сказал Джон. — А теперь позвольте осведомиться, почтенный Тынепохожнарыцаря, с какой целью вы держите в руках то, что принадлежит мне?
— А ты наглый, — сказал жрец.
— Это да, — кивнул Джон. — А также нетерпеливый, опасный и отмороженный на всю голову. Вы не ответили на мой вопрос, Тынепохожнарыцаря, я начинаю терять терпение.
— Я Вольдемар Марволо, — представился жрец. — В прошлом рыцарь, а ныне бишоп ордена хранителей. И не смей разговаривать со мной в таком тоне, а то мои воины тебя не пощадят! Джон поднял брови с деланным удивлением.
— Какие воины? — переспросил он. — Этот сброд, что ли? Бу!
Его движение было непонятным, ну, то есть, понятно было, что он прыгнул, но это произошло так стремительно, будто он не прыгнул, а волшебным образом переместился на шаг в сторону, не потратив на перемещение ни единого мгновения. Орк, на которого он напрыгнул, бестолково махнул дубинкой, отступил на шаг, оступился и упал на спину. Его дубинка оказалась в руках рыцаря, но ненадолго — Джон метнул ее в голову поверженного воина. Толстый конец дубинки звучно ударил в лоб, воин вздохнул и стал лежать неподвижно и расслабленно.
— Это не воины, а сброд, — повторил Джон. — По-моему, уважающему себя бишопу непристойно появляться в общественном месте в сопровождении подобных животных. Они компрометируют вас, святой отец. Если, конечно, вы на самом деле святой отец. Лысина святого отца стала приобретать пунцовый оттенок.
— Ты на что это намекаешь? — спросил жрец. В его интонации странно смешались гнев, испуг и недоумение.
— Я намекать не умею, — заявил Джон. — Я не намекатель, а воин. Если я что говорю, так говорю лаконично, по-военному, что думаю, то и говорю. А думаю я, что святому отцу не подобает присваивать чужое имущество, чем бы оно ни было: волшебным амулетом или пригожей рабыней.
Некоторое время на лице отца Вольдемара отражалась сложная борьба противоположных чувств. Но эта борьба была непродолжительной, гнев победил.
— Не тебе судить, что подобает святому отцу, а что не подобает! — взревел жрец. — Деревенщина! Понаехали тут! Знай, дебил, что вот это, — он высоко поднял амулет, чтобы все видели, — древний артефакт, который не положено никому…
— А моя рабыня — тоже древний артефакт?! — перебил его Джон. — Ты, святой отец, не на святого отца похож, а на презренного оркокрада! Много я слышал рассказов о житиях святых, но ни разу не говорилось, чтобы святой отец отнимал приглянувшуюся рабыню у законного владельца! Сдается мне, никакой ты не бишоп, а полоски налобные ты нарисовал акриловой краской, что делается на заводах Тринити!
— Какой краской? — удивился жрец.
В бешеном взгляде Джона промелькнуло смущение, но это было настолько быстро, что никто ничего не заметил. А если и заметил, то не придал этому значения. Потому что смущение немедленно сменилось торжеством.
— Стало быть, остальные обвинения ты признаешь?! — провозгласил Джон с зловещей улыбкой, не сулившей жрецу ничего хорошего.
— Ничего я не признаю! — заорал жрец. — А ну, псы, взять его, быстро!
К этому времени воин с отрубленной кистью уже не стоял, а лежал в луже собственной крови, вероятно, мертвый. Только четыре воина в свите отца Вольдемара Марволо сохраняли боеспособность, по крайней мере, на первый взгляд. Но когда прозвучал приказ, они вздрогнули, но не сдвинулись с места.
— Бу, — сказал Джон. Воины дружно, не сговариваясь, отступили на шаг. Джон рассмеялся.
— Ну так что? — обратился он к жрецу. — Помнится, ты говорил, что ты не только жрец, но и рыцарь! Так решим же наш спор по-рыцарски! Джон выхватил меч и отсалютовал.
— У меня нет меча, — сказал Вольдемар.
— Так возьми мой! — воскликнул Джон.
Неуловимым движением кисти подбросил меч, поймал за острие и протянул жрецу рукоятью вперед.