— Хорошо, пусть оба уходят.
— Амулет тоже отдайте, — попросил Герман.
Отец Вольдемар разжал ладонь и задумчиво оглядел загадочную железку на цепочке.
— Артефакт же… — пробормотал он.
— Это абсолютно бесполезный артефакт, — сказал Герман. — Пилигримы не дадут за него и доллара. Поверьте, отец Вольдемар, я знаю, о чем говорю. Но Джон очень дорожит этой безделушкой, он считает, что она спасает от беды. Решать, конечно, вам, святой отец… Святой отец колебался недолго.
— Забирай, — сказал он. — Но вира за попорченных рабов…
— Будет уплачена в двойном размере, — быстро сказал Герман, забирая артефакт. — И за попорченных рабов, и за моральный ущерб. И еще информация. Вам не на что обижаться, отец Вольдемар, вы от этого происшествия только выиграли. Отец Вольдемар улыбнулся и протянул Герману руку. Герман пожал ее.
— За мной, свиньи, — повелел отец Вольдемар и пошел прочь.
Трое орков-охранников последовали за ним, четвертый остался, чтобы привести в чувство оглушенных товарищей. Сразу выяснилось, что серьезно оглушен только тот, кому Джон залепил дубинкой в голову, остальные уже пришли в себя и просто притворялись бесчувственными. Герман крепко взял Аленького Цветочка за руку и потащил к Джону.
— Купи этой дуре ошейник с цепочкой, — негромко, но очень зло проговорил Герман. — А перед этим всыпь пару десятков больших прутняков, чтобы накрепко уразумела, что такое хорошо и что такое плохо. Пошли отсюда!
Длинный Шест глупо хихикнул, сделал неуверенный шаг, споткнулся о дрын, который держал в руках, и упал бы, если бы Герман его не поддержал. Герман нахмурился, принюхался и разразился длинной тирадой, в которой только одно слово было пристойным — «наркоман». Слова Германа были очень обидными, но Длинный Шест не обиделся, а стал смеяться во весь голос. Теперь всем вокруг было очевидно, что он накурен вусмерть.
— Джон, ты дебил, — сказал Герман. — И я тоже дебил. Потому что я думал, что ты знаешь о городе хотя бы чуть-чуть. А ты ни собачьего хера не знаешь, и знать не хочешь, деревенщина блядская! Зачем отпустил эту дуру на базар?
— А что такого? — удивился Джон. — Уличная преступность в Барнард-Сити побеждена, я в газетах читал.
— На заборе написано «жопа», а за забором дрова! — рявкнул Герман. — Не верь всему, что написано. Особенно в газетах. Надо не газеты читать, а по сторонам смотреть. Разуй глаза и скажи мне, ты хоть одну пригожую орчанку без балахона видишь?
— Так это самки! — воскликнула Аленький Цветочек. — А я думала, женщины, жрицы какие-то…
Внезапно Герман схватил Аленького Цветочка за волосы и принятул к себе, сильно дернув.
— Заткнись, сука, — прошипел он ей в ухо. — Учись фильтровать речь, дура. Не кричи на весь рынок, что ты полукровка.
— Ой, — сказала Аленький Цветочек. — Забыла.
— Ты с ней полегче, — сказал Джон. — Она все же моя рабыня, не твоя.
— Извини, — сказал Герман. — Но если эта тварь не научится держать язык за зубами, мне придется отмазывать тебя не только от церковников, но и от городской стражи. А меня уже достало тебя отмазывать. Я больше двух тысяч дней командую придурками вроде тебя, и за все это время так сильно, как ты сейчас, никто не залетал. Я по твоей милости на тысячу долларов попал!
— Извини, — сказал Джон. — А кстати, амулет у тебя?
— У меня, — буркнул Герман. — Ты в курсе, что это не амулет, а артефакт?
— Я считаю это вероятным, — сказал Джон. — Но он мне дорог не как артефакт, а как амулет. Верни его мне.
— Держи, деревенщина неотесаная, — сказал Герман и протянул Джону странную железку. — Цепочка потерялась. Она тебе тоже дорога?
— Я найду, — неожиданно сказал Длинный Шест и хихикнул.
— Заткнись и не дыши на людей! — прошипел Герман.
— Кстати, Длинный Шест, почему ты не сопровождал Аленького Цветочка? — спросил Джон.
— Откуда я знал, что она сюда попрется? — ответил Длинный Шест.
Джон посмотрел на Аленького Цветочка, и его взгляд не сулил ей ничего хорошего.
— Ага, вон он, наркоман! — послышалось справа.
— Ну вот, доигрались, — простонал Герман. — Локи Многоликий, ну за что мне такое наказание?
К ним приближался патруль городской стражи: молодой воин, чем-то неуловимо похожий на ныне покойного Майка Карпентера, и трое кряжистых орков с дубинками. Герман сильно толкнул Длинного Шеста в бок и прошипел ему в ухо: