Будь Алиса по-прежнему той наивной дурочкой, которая вечность назад чуть не оторвала яйца сэру Джеральду, она бы не сомневалась. Но теперь сомневается. Она стала совсем другая, она теперь как бабочка, вылупившаяся из куколки, или как личинка, вылупившаяся из яйца. Да, второе вернее, вряд ли последнее озарение станет в ее жизни реально последним. Джон указал ей путь к саморазвитию, и она знает, что способна на много большее, чем полагала раньше.
Надо рассудить здраво. Допустим, она выполнит задание. Рон умрет, она отыграет свою роль до конца и вернется к Джону. Джон будет доволен, доложит Герману, что задание выполнено, Герман тоже будет доволен. А что дальше? Джон будет делать свои таинственные дела, обращаться к богам, медитировать, а она по-прежнему будет при нем на побегушках. Будет выполнять несложные, но очень грязные задания, кого-нибудь еще отравит, потом еще кого-нибудь… А дальше что?
Джон говорил, что превратит ее в человечиху, но можно ли ему доверять? Он ведь по-настоящему великий лицемер, Алисе до него далеко. Как он ловко отыграл бестолкового рыцаря, не знай Алиса заранее, что он другой — ни на секунду не усомнилась бы. На что Герман умный мужчина, и тот поверил. А когда Джон решил, что образ пора менять — выдал Герману новую порцию лжи, и тот снова поверил. Джон — великий мастер лжи, чтобы его подловить, надо быть… даже непонятно кем… богом, наверное.
Нет, нельзя ему верить! Любому известно, что жабья метка вечна, ничем ее не свести, так специально задумано. Можно допустить, что Джону ведом тайный способ убрать эту метку, но точно так же можно допустить, что он обманывает Алису, чтобы она шла за ним, как осел идет за морковкой, подвешенной перед ослиной мордой. А перед ее мордой он другую морковку подвесил — слушайся меня, любимая, и станешь человеком. Но не сразу, а когда-нибудь потом, когда случай подходящий представится.
На самом деле не одну морковку он подвесил, а две. Вторая морковка — любовь так называемая. Но с этим все понятно, он ясно сказал: «Любовь не мешает мне сохранять здравомыслие». Но если то же самое выразить другими словами, получится: «Буду делать, что считаю нужным, а на любовь мне плевать». А нужна ли ей такая любовь?
В целом Джон сделал ей много хорошего. От смерти спас, потом еще раз спас, потом в третий раз спас, хотя перед этим сам же подставил. Сам подставил, сам спас — герой, мать его! А она как игрушка в его руках, вертит, как хочет, и болтает про любовь всякие глупости, чтобы не слишком задумывалась о своей судьбе. Хотя любовник он замечательный, этого у него не отнимешь.
Ладно, хватит о Джоне. Рон. Парень добрый, милый, и влюбился в нее по-настоящему. Глуповат, но это впечатление может быть ошибочным, Джон тоже любит дурачка изображать. Но непохоже, что Рон притворяется. Хотя кто его знает? Надо с ним поговорить при случае, порасспрашивать о планах на будущее. Вот подведет он Смита под виселицу, что он дальше делать собирается? Он об этом вообще задумывается?
В принципе, понятно, что с ним дальше будет. Зак его использует до конца и выбросит, как жвачку пережеванную. Денег даст, сколько не жалко, чтобы не расстраивался… А сколько, кстати? Тоже надо выяснить. Значит, даст ему Зак денег, купит Рон квартиру или домик небольшой, будет жить-поживать, устроится работать менеджером в какую-нибудь контору, будет у него две рабыни-наложницы… А две ли? Может, Дору лучше выжить? Это тоже надо обдумать.
Итак, пути два. Джон или Рон. Джон сильный, умный, за ним себя чувствуешь как за каменной стеной, но только до тех пор, пока ему в голову не взбредет что-нибудь эдакое и он скажет что-то типа: «Милая, мне нужна помощь. Сходи в кустики, как увидишь неожиданное — две минуты терпи, а потом кричи». А если бы эти орки ей сначала голову разбили, и только потом приставать начали? Огорчился бы, а потом забыл бы о ней начисто, потому что любовь любовью, а здравомыслие здравомыслием. Вот сволочь!
В гостиной послышался шум — Рон вернулся. Интересно, куда он в этот раз ходил, к следователю или к журналистам очередным? Да какая разница…
Рон вошел в кабинет, ласково улыбнулся, и сердце Алисы екнуло. Что бы она о нем ни думала, но любит он ее по-настоящему, для него она не игрушка, как для Джона. У Рона, правда, мозгов не хватит, чтобы вертеть ей, как игрушкой, но это даже хорошо. Когда ты не кукла, а кукловод, это приятнее. Хотя ответственности намного больше. Ну, ей-то по-любому придется привыкать, она уже не яйцо, она вылупилась.
— Привет, милая! — сказал Рон. — Я по тебе скучал.