Вначале ликвидировать тем или иным способом подлого предателя Рона Вильямса. Вне зависимости от реализованного способа в доме Адамса должны узнать, что Вильямса убила Аленький Цветочек, а в доме Тринити — что он помер сам, от естественных причин. Внезапный сердечный приступ, от этого ни один мужчина не застрахован, да еще нервы… Затем дождаться, когда Зак Харрисон доложит Стивену о естественной смерти ключевого свидетеля, рассказать ему всю правду, и спросить: «Как думаешь, Зак, Стивен Тринити поверит в эту невероятную историю? Или он предпочтет поверить, что ты уже завербован?»
Мозговой чип сообщил, что на спутниковой картинке появилось нечто заслуживающее внимания. Из подземного хода на Сохо-Стрит вышел человек в монашеском балахоне, стоит, суетливо осматривается, и, похоже, не знает, куда ему идти. Неужели Аленький Цветочек таки справилась?! Вот это да!
— Длинный Шест! — позвал Джон. — Я подумал над словами Звонкого Диска и решил, что эьтот парень прав. Я пойду сам знаешь куда прямо сейчас. Ты мне не потребуешься, оставайся здесь.
— Удачи вам, сэр Джон, — сказал Длинный Шест.
— Называй меня просто Джон и на ты, — потребовал Джон. — Германа орки называют просто по имени, а я чем хуже?
— Как скажете… как скажешь, Джон. Удачи тебе!
6
Это была самая большая профессиональная неудача в карьере Доры. Не только не смогла правильно исполнить обязанности, но вообще не захотела их исполнять. Махнула рукой на все правила и понятия, и вместо того, чтобы успокоить клиента и дать ему удовлетворение, уселась на ручку кресла и стала изливать душу. Долго изливала, всплакнула даже, и Рона тоже проняло, он, правда, не плакал, но был близок к тому, это наметанному глазу сразу видно. Пожалел наложницу, увидел в ней не куклу для утех, а живое человекообразное существо, проникся печалями и горестями… стыд-то какой! Но Дора стыда не чувствовала, знала, что должно быть стыдно, но реально не стыдилась. Наоборот, легко ей стало, оттого, что впервые за многие сотни дней может позволить себе быть не профессиональной наложницей, а просто самкой. Понятно, что причиной этому послужил нелегальный наркотик, но какая разница, что именно послужило причиной? Главное, что в душе Доры что-то сдвинулось, пробудилось, и впервые за… пожалуй, за всю свою жизнь она почувствовала себя свободной. Не в том смысле, что иди куда хочешь и делай что хочешь, а в том смысле, что говори что хочешь, и наплевать, что тебе за это будет. Может, как раз это имел в виду Рон, когда говорил: «Я в тебе, тварь, воспитаю чувство собственного достоинства»? Когда Дора выговорилась и замолчала, Рон долго думал. А потом он сказал:
— Знаешь, Дора, за эти дни я кое-что понял. Зря я пытался сделать из тебя свободную женщину, плохая это была идея, дурная и жестокая. Я не думал, что тебе станет так больно. Иегова не зря разделил человекообразных на людей и орков, раньше я думал, что это несправедливо, но теперь вижу, что был неправ. Правильно говорится в священном писании: «Есть место под солнцем для всякой твари и всякой вещи». Нельзя делать так, чтобы одно заняло место другого, ничего хорошего из этого не выйдет. Я, пожалуй, продам вас с Алисой в хорошие руки… Дора всхлипнула. Рон посмотрел на нее с удивлением и спросил:
— Неужели ты не хочешь вернуться к нормальной жизни? Ты так долго распиналась, как тебе со мной тяжело и больно…
— Извини, — сказала Дора и еще раз всхлипнула. — Я неправильно объяснила. Эта боль… не то чтобы сладкая… без тебя будет еще больнее… я, кажется… гм… влюбилась… Рон озадаченно хмыкнул. Затем улыбнулся и нежно обнял Дору за плечи.
— Милая ты моя… — сказал он.
Что он собирался сказать дальше, осталось тайной, потому что в этот момент дверь кабинета открылась и в гостиную вошла Алиса.
— Ого! — воскликнула она.
Сделала два шага, наклонилась и подняла с пола банку со смазкой. Заглянула внутрь, оценила оставшийся объем и прокомментировала:
— Да ты, подруга, не экономила, я гляжу.
— Да иди ты, — буркнула Дора. Рон ничего не сказал, но посмотрел на Алису осуждающе.
Алиса закрыла банку, поставила на комод и деловито направилась в спальню. Выражение лица у нее при этом было очень странное, как будто только что приняла наркотик и ее заглючило, что важным делом занята. Через минуту Алиса вернулась, в руках у нее был кулек с наркотическими капсулами, замаскированными под конфеты.
— Пробовала? — спросила она Дору.
— Гадость! — ответила Дора и сморщилась от отвращения. — Предупреждать надо… Она хотела сказать что-то еще, но Алиса ее перебила: