В гнезде грела яйца самка, а самец с утра до вечера патрулировал небольшой сквер. Здесь еще могли появиться другие мухоловки, и надо было их предупредить или прогнать, не дав завладеть даже небольшой частью семейного участка. Он безразлично относился к жившей рядом паре зябликов, к пересмешкам и зеленушкам, терпимо — к воробьям, шарившим вокруг его гнезда. Но если бы залетела сюда другая мухоловка — быть драке.
Летом 1957 года я нашел в лесу трухлявый остаток осинового ствола, на обломленном торце которого серые мухоловки сделали гнездо. А чуть ниже, в дупле, выдолбленном малым пестрым дятлом, вертишейка выкармливала одиннадцать своих птенцов. Всякий раз, когда она подлетала к дуплу с клювом, полным муравьиных яиц, мухоловка приподнималась на гнезде и щелкала ей навстречу клювом. Выглядело это настолько беззлобно, что казалось соседским птичьим приветствием. Самец же не обращал на вертишеек никакого внимания.
Пока в аллее держится утренняя свежесть, наседка сидит на гнезде довольно крепко. Но есть ей, наверное, в это время хочется сильно. Самец догадывается об этом, однако вместо того, чтобы сменить ее хотя бы на полчаса, приносит ей за эти полчаса единственную мушку. Тогда она, выпорхнув ему навстречу, принимает угощение и тут же возвращается на гнездо, чтобы прохлада не коснулась яиц. Самец исчезает снова. Быстро теплеет, и самка на две минуты оставляет гнездо для скорой охоты поблизости. В хорошую, теплую погоду она может и на солнышке посидеть, перо почистить и перебрать тщательно.
Хотя гнездо строят вместе, право выбрать для него место принадлежит самке. На гнездовом участке первым появляется самец. Прилетающая вслед за ним самка ведет себя с первого дня столь деловито, что кажется, будто о всех деталях семейной жизни пара договорилась еще там, на африканской зимовке, но хозяйка лишь немного замешкалась в дороге, целиком полагаясь на заботливость супруга, который должен присмотреть несколько удобных мест, чтобы она, не теряя времени, могла выбрать лучшее. Серые мухоловки прилетают поздно, улетают рано, и надо спешить.
Скорее всего, первая встреча происходит на том участке, который занял самец, и сразу же начинается осмотр подходящих уголков. Самец и самка перелетают с карниза на карниз, с дерева на дерево, осматривают балконы, номерные фонари домов, заглядывают за наличники и под крыши. На каждом месте самец, тихонько цыкая, как бы показывает, неловко переступая рядом: вот что я тут без тебя присмотрел, давай здесь и построимся. Но ей, видимо, надо осмотреть все, чтобы облюбовать лучшее, и поэтому ее разборчивость не кажется капризной привередливостью. А если присмотреться к действиям птиц, то окажется, что самец лишь следует за самкой, и все решает она.
Если бы все пять яиц, которые лежали под мухоловкой, были снесены птицей в один час и одновременно через полторы педели насиживания в гнезде появились птенцы, и тогда бы через несколько дней между близнецами наметилась разница в развитии. Но яйца были снесены за пять дней, а четыре птенца вылупились из них часов за пятнадцать (под скорлупой пятого не было жизни). И получилось так, что, когда двое из этой четверки уже могли понемногу летать, два других только расправляли коротенькие крылышки, приподнимаясь над растоптанным гнездом, и тут же ложились снова. Пока стояло вёдро и ладилось с охотой, каждый в гнезде получал сколько просил. Но вот после многочасовой грозы тучи так и не ушли с неба. Похолодало, зачастили дожди. И в один из пасмурных и сырых дней, когда мухи отсиживались в щелях и под листьями, в маленькой семье создалась конфликтная ситуация.
Сверху птичье жилище было защищено толстыми ветками, и капли дождя в него не попадали, но мелких брызг от листьев отскакивало достаточно, и от них намокали спинки птенцов. Те, что были покрупнее, то и дело отряхивались, а малыши, словно покорившись судьбе, лежали, прижавшись друг к другу, и молча мокли.
Став у ствола соседнего дерева, я оказался свидетелем того, что никак нельзя назвать инстинктивным поведением. Мухоловка-отец и мухоловка-мать быстро поняли, что в первую очередь надо спасать намокших и озябших малышей, и стали отдавать корм только им. Однако есть хотели все, и оба больших тоже раскрывали рты навстречу подлетавшим с кормом родителям. И тогда мать выманила их из гнезда, чтобы не мешали. Поймав крупную муху, она, держа добычу в клюве, села на сухую ветку метрах в пяти от гнезда и стала подзывать птенцов эдаким «сии-ц-ц, сии-ц-ц». Конечно же, оба уже умевших летать сразу перепорхнули к ней, голодные, а те двое так и остались лежать в гнезде, вызывая своим видом сочувствие не только у меня, но и, наверное, у соседа зяблика. Мать мгновенно метнулась к ним и с лета сунула муху одному из них. Потом их покормил отец, потом еще несколько раз оба.