Около пятиэтажного дома на крайней улице реяли десятки воронков, то и дело подлетая в разных местах к стене фасада и тут же отлетая от нее: так обычно идет кормление птенцов в гнездах. Но стекла и подоконники всех окон были чистые, не заляпаны пометом птенцов. А просящее чириканье неслось именно от окон, и взрослые ласточки подлетали к ним с кормом.
Оказывается, в этом доме под окном каждой кухни был встроен шкафчик, а из него вела короткая труба наружу, чтобы он мог зимой служить холодильником. Летом, понятно, такие холодильники не действовали, и в них или вовсе не заглядывали, или складывали туда что придется. Но какой-то паре ласточек пришло в голову заглянуть в трубу и прикинуть, а нельзя ли, залепив вход в нее, вывести там птенцов. Во-первых, намного сокращались лепные работы, во-вторых, труба — более надежный дом, чем гнездо. И вся колония, более тридцати пар, поступила точно так же. Никто не стал лепить стандартное гнездо.
Пораженный тогда этим открытием, я забыл поинтересоваться, как поступили ласточки со вторым, внутренним отверстием — залепили наглухо или оставили как было. Но через несколько дней разгадка пришла сама собой совсем в другом месте, километров за семьдесят от АЭС, в Воронежском заповеднике. Там через усманский плес перекинули новый, железобетонный мост, в несущие балки которого были вставлены короткие обрезки труб. И в каждом патрубке гнездилась семья воронков. Одно отверстие патрубка было залеплено наглухо, а другое заделано так, чтобы внутрь можно было пролезть только самим.
Мост находится рядом с усадьбой заповедника, где издавна существовала большая колония воронков, с которой несколько лет брала непомерную дань их соседка неясыть. Сова каким-то образом догадалась, что можно отрывать лепные гнезда от стены, а потом подбирать птенцов с земли. Она на слух определяла, в каком доме есть верная добыча, потому что воронки ночью в гнезде негромко журчат, будто разговаривают. Совсем уничтожить колонию неясыть в одиночку, конечно, не могла. Были постройки, которые не поддавались ее силе. Но страха их обитатели натерпелись достаточно. И когда был построен новый мост, те, кто успел, быстро заняли железные «норки», оборудовав их для гнездования. В убежища воронков могла бы забраться только летучая мышь, но, кажется, такого за ней не водится.
Интересно, что воронки иногда квартируют в колониях береговушек, занимая нежилые норки своей родни, но никогда не перегораживают слишком свободные для себя ходы земляными защитными стенками, а пользуются такими, как есть.
Но и это еще не все. В Хреновском бору, на берегу Битюга, росла в старину сосна, приют огромной колонии воронков. Вот что в 1855 году писал о ней в книге «Периодические явления в жизни зверей, птиц и гад Воронежской губернии» Н. А. Северцов: «…стоит на краю бора сосна, облепленная гнездами воронков, их там тысячи, явление тем более странное, что кроме этой единственной сосны, воронки у нас, как и везде, гнездятся исключительно у строений». Как же выглядели гнезда воронков на той сосне? На деревьях городские ласточки гнездятся и сейчас, лепя гнезда под основаниями толстых веток. Но на хреновской сосне, какой бы она ни была большой, не могло быть тысячи сучьев.
И снова случай подсказал ответ. Около Хреновского бора, на кирпичной стене будки с дырявой крышей было прилеплено гнездо воронка, такое, какое могло бы находиться и на стволе любого дерева. Представьте себе дыню средней величины, разрезанную пополам вдоль. Просверлите в середине половинки дыру с пятак и приложите половинку вертикально к стене. Таким было гнездо воронка с собственной крышей.
Соседство городских и деревенских ласточек, то есть воронков и касаток, явление не столь частое, но воронки и его сумели использовать с выгодой для себя, достраивая старые гнезда касаток до пригодного для своего гнездования состояния — делая их закрытыми сверху и с боковым входом.
Встречал я и таких воронков, которые находили способ совсем избавить себя от двухнедельной работы по сооружению земляного гнезда. В одном из пионерских лагерей, загнездившись под крышей летнего домика, пара таких «изобретателей» сумела обойтись всего тремя крошечными комочками грязи. На том домике построились еще восемь птичьих семей, у которых были обычные гнезда. Следя за птицами, я не мог пересчитать их всех сразу, но заметил, что одна ласточка, поймав муху, исчезала под навесом шиферной крыши, там, где не было гнезда. Расследование было непростым: кровля была положена на почти сплошную, без щелей, обрешетку. Осмотр с чердака ничего не дал. Заглянуть под шифер можно было, лишь разбив или сняв лист. Пришлось устанавливать два зеркала и долго возиться с ними, чтобы зайчик высветил птичью колыбель и головки птенцов в ней. Гнездо было устроено в узкой щели между двух досок. Кроме воронков в ту щель мог проникнуть только солнечный луч. Но все-таки птицы сочли нужным положить всего три земляных комочка с той стороны, где щель казалась им немного шире.