При несильном ветре вороны с рассвета до заката развлекаются в парных танцах над высокими зданиями с башенками, над куполами церквей, от которых отражаются невидимые вихри. Легко, свободно и смело, с явным наслаждением парят и кувыркаются в этих вихрях чернокрылые птицы, то повисая на гребне воздушной волны, то окунаясь в соколином броске в набегающий поток, чтобы он подбросил их на прежнюю высоту. Да, это парные танцы, но пары в них не семейные, и одна птица за десять минут может сменить двух-трех партнеров. Появление первой птицы над церковным куполом служит приглашением к танцу, и летят к ней соседи с окрестных крыш и дворов. Иные отдаются этой забаве с утра, даже не долетев до места кормежки, другие могут потанцевать на пути к месту вечернего сбора, третьи не унимаются до полуночи. Наверное, у таких заядлых любительниц безветрие вызывает такую же тоску, как штиль у морских скитальцев альбатросов.
В такие же ветреные дни вороны нередко устраивают игру на точность посадки. В этой игре всегда более двух участников, стремящихся к достижению одной цели, поэтому ее правильнее называть состязанием. Птицы одна за другой, соблюдая очередность, нацеливаются на кончик антенны или громоотвода, планируя на него навстречу ветру. Чем ветер сильнее, тем труднее присесть на кончик шпиля. Кому это удается, тот не задерживается на месте более двух-трех секунд, уступая место следующему. Если промахнулся, повторная попытка предоставляется после остальных. В зачет идет даже простое касание шпиля, без складывания крыльев. Игра продолжается часами, несколько раз сменяются участники, и ни толкотни, ни самой пустяковой ссоры, и крайне редки нарушения правил. Как только кто-либо задерживается на шпиле чуть дольше положенного, его спугивают без применения угрозы.
Но все же бывает, что правила нарушаются, и не по незнанию, а специально, чтобы досадить другим, то есть с умыслом. Попытки согнать нарушителя с антенны он встречает клювом. Но ни один из участников никогда не ввязывается в драку с ним, а просто улетает. Окончательно расстроив игру, улетает и нарушитель, и мало-помалу новая группа собирается над шпилем.
Вороны развлекаются полетными играми и в одиночку, выпуская из лап или клюва косточку, корку и даже ледяшку и подхватывая ее снова, прежде чем та упадет на землю или крышу.
Иногда и погода для игр лучше не придумаешь, и уже все птицы сыты, но никто не гоняется друг за другом и даже мимо не летит. Сидят, кто где; на деревьях, крышах, заборах. Но вот какая-то неясная настороженность овладевает воронами: все молчат, глядя в одну сторону, как будто вот-вот что-то случится. И вдруг по непонятному сигналу (а может быть, и без него) разом поднимаются в воздух и, торопливо набрав метров сто высоты, летят беспорядочной, рассеянной стаей в одну сторону. С ними ближние галки увязываются, грачи.
Если бы в эту минуту была возможность окинуть взглядом весь город, стоило бы призадуматься. Когда взлетает одна стая, можно подумать, что всеобщее смятение птиц вызвано предстоящей переменой погоды, или улетать собрались они, или напуганы пролетевшим самолетом. Но к самолетам современные вороны привыкли, улетают незаметно, и погода в это время может быть любой и не изменится ни завтра, ни в последующие дни.
А над городом, и над его центральными кварталами, и над пустырями окраин, везде, куда достигает взгляд, оказываются в полете почти одновременно взлетевшие десятки стай, в которых — все до единой вороны. Все! Словно поднялись они для того, чтобы или отомстить общему врагу, или свести, наконец, счеты друг с другом: столько решимости в молчаливом единстве каждой стаи. Но, пролетев метров триста-четыреста, вороны, словно спохватившись, поворачивают обратно и в каком-то радостном возбуждении парами и в одиночку стремительно бросаются вниз. Издавая негромкое рокочущее, похожее на рычание, карканье, с вывертами и погоней падают они вниз и снова чинно рассаживаются по деревьям, крышам, антеннам. А вскоре начинают заниматься обычными делами, словно позабыв о недавнем всеобщем «переполохе», который не что иное, как самая массовая, но вместе с тем и самая непонятная воронья игра.
Некоторым воронам не хватает короткого зимнего дня для развлечений. Среди молодняка обязательно найдется птица, которая в полной темноте будет искать себе компанию. Подбираясь бочком к спящей соседке, потянет ее за крыло или перья хвоста. Разбуженная чаще кричит и перелетает на другую ветку, чем принимает приглашение. Со стороны это выглядит безобидным озорством и совершенно не похоже на те безобразные сцены драк, которые происходят на воробьиных ночевках. Галок и грачей» сидящих рядом, вороны-озорники ночью не трогают, но днем, если настроение хорошее, охотно заигрывают и с птицами, довольно далекими в родственном отношении, чайками, например.