Между тем, деникинцы приближались к Киеву. Оксаненко пошёл в ЧК и сказал о своем согласии с предложением Дегтярева. Об этом предложении, конечно, никто не знал, но отнеслись к Федору Антоновичу со вниманием. У руководства киевской губчека возникла иная идея, и Оксаненко, поколебавшись, принял ее, потому что второй шаг, даже если он смелее первого, сделать все-таки легче. Он согласился остаться в Киеве в случае, если город окажется занятым деникинцами, войти к ним в доверие и выполнять поручения оставшихся в подполье сотрудников ЧК. Новое знакомство с белым офицерством осенью девятнадцатого года окончательно убедило Оксаненко, что большинство его бывших коллег полностью забыло и о чести, и о назначении служить своему отечеству.
И вот теперь, идя рядом с Комаром, он думал о нем как о враге и как о товарищах думал о соратниках покойного Дегтярева.
Тем временем они подошли к Владимирскому собору, повертелись возле служки, продававшего свечи, и незаметно — это было нетрудно сделать в скоплении прихожан — вошли в служебные помещения собора. Несколько коридоров и дверей — вот они в небольшом зале, в котором уже было около дюжины человек, из которых Оксаненко знал одного лишь председателя Цупкома полковника Чепилко. Все были возбуждены, потому что ждали выступления заместителя председателя комитета, только что прибывшего из Варшавы, из ставки Петлюры.
— Братья, — многозначительно начал Чепилко. — Разумеется, все вы ждете, что скажет наш посланец к головному атаману. Поэтому послушаем его, а потом я доложу обстановку и мы обсудим план дальнейших действий.
Из-за стола поднялся плотный мужчина. Осанка и выправка как у офицера, и штатский пиджак свой одернул он, как офицерский френч.
— Братья, — торжественно начал Наконечный, — головной атаман Симон Петлюра высоко оценил проделанную нами работу. Он призывает нас быть готовыми к всеобщему вооруженному восстанию для освобождения Украины от большевиков. Он считает, что повстанцы должны будут выступить прежде регулярных войск и, уничтожив большевиков, захватить власть на местах. Пан Петлюра рассматривает Цупком как высшую военную и гражданскую власть и представительство правительства на Украине. Это великое доверие головного атамана мы должны оправдать.
Наконечный на минуту замолк, и, воспользовавшись паузой, атаман самой большой банды Мордалевич коротко и серьезно спросил:
— Известно ли головному атаману… доложено ли головному атаману, — исправился он, — какова численность повстанческих отрядов и насколько малочисленнее они противостоящих частей большевиков? Знает ли, какова обстановка и настроения крестьянства?
Федор отдал должное смелости Мордалевича, решившегося нарушить торжественность совещания, и заметил, что большинство атаманов одобрительно восприняли его вопрос.
— Я отвечу на ваш вопрос, пан Мордалевич, — выручил своего помощника Чепилко. — Продолжайте, пан Наконечный.
— Я привез, — еще более торжественно произнес тот, — воззвание головного атамана. — Он аккуратно развернул его и, придвинувшись ближе к висевшей над столом лампе-семилинейке, стал читать быстро и уверенно, так что возникло впечатление, что он выучил текст наизусть: — «Братья! Готовьтесь к последнему решительному бою! Готовьтесь организованно, соблюдая железную дисциплину. Нами сейчас проводится большая подготовительная работа по организации будущего восстания. Крестьяне! Рабочие! Интеллигенция! Всем вам место среди борцов за всеобщую свободу! Берите на заметку всех, кто на стороне большевиков, тех, кто не помогает нам бороться, но живет на нашей земле. Им не будет места среди нас после победы. Когда вся подготовительная работа закончится, будет дан приказ о начале восстания, а пока готовьтесь к бою. Ждите приказа».
Наконечный передохнул и закончил:
— Воззвание подписали головной атаман войск УНР{1} Симон Петлюра и начальник штаба генерал-хорунжий Юрко Тютюнник.
Присутствующие возбужденно одобряли воззвание. Чепилко дал всем прочувствовать его, а затем поднялся и начал: