Побеседовав еще с четверть часа и обдумав несколько приемлемых вариантов, ни один из которых, впрочем, в сложившейся опасной и неясной обстановке полностью не гарантировал успеха, чекисты расстались.
Последующие три дня Ковальчук-Волощук исправно выполнял поручения Коротюка, заканчивая подготовку к съезду. Напряженно, нервно Цупком ждал последнего сигнала от головного атамана. От этого зависело назначение съезда: утвердит ли он план восстания или ограничится выяснением обстановки в повстанческих отрядах. Лавочник в Киеве не показывался — судя по всему, думал Григорий, операция по ликвидации Цупкома приближалась к концу.
15
Войцех Ярошинский уже несколько часов сидел в кофейне давно знакомого грека Амбера. Он отказался от вина, но плотно закусил, попросил крепкого кофе и велел послать за газетами. Пока мальчишка бегал за ними, Амбер, ушлый контрабандист и деляга, оживленно — посетителей, а значит, и работы, с утра было немного — рассказывал господину Прийме (под этой фамилией он знал Ярошинского) о том, что жить стало можно.
— Э-э, господин Прийма: это по-ихнему называется нэп. А я называю так: без торговли не прожить никому, даже Советам — мы-то с вами это понимаем, господин Прийма. Как жаль, что вы не приехали неделю назад, у меня был хо-ро-ший товар. Уверен: вы бы не отказались. Вы с подводой? Или налегке? Налегке. Это ничего: товар доходный, а унести можно в портпледе.
Прибежал мальчишка, принес газеты за несколько последних дней. Ярошинский-Прийма с виду небрежно, а на самом деле внимательно просматривал газеты.
— Ну, Амбер, — дружелюбно сказал он, прихлебывая душистый кофе, — ты, я думаю, знаешь побольше. А?
— Смотря что интересует господина Прийму, — хмыкнул грек. — Если то, как дела на виллах, то кое-что знаем — недалеко.
Ярошинский кивнул.
Довольный своей догадкой, Амбер наклонился к уху гостя:
— Мадам Григо никуда не уехала. Полдома у нее забрали под детский приют, но с другими обошлись и того хуже, так что мадам еще и довольна. Ну, конечно… — он слегка замялся, — жить ей теперь не так весело, как раньше: многих друзей не стало.
— Сомневаюсь я, что она грустит, — пробурчал Ярошинский. — Слушай, Амбер, пошли-ка туда мальчишку, пусть понаблюдает за дачей. А я пока отдохну у тебя, если не возражаешь, да переоденусь.
— Понимаю, господин Прийма, — охотно согласился хозяин кофейни. — Не хотите ли приобрести подарок для мадам Григо, у меня найдется кое-что парижское.
Гость и на это кивнул с одобрением.
Войцех Ярошинский, известный в Екатеринославе как Лавочник, а в Одессе как торговец Прийма из Николаева, не стал уверять пройдоху-грека, что его интерес к мадам Григо отнюдь не романический. Нет, не за такими пустяками прибыл он в Одессу.
В Херсоне Ярошинский пробыл сутки. Оттуда подался в Николаев, где намеревался проверить нового агента — служащего почты. Он был вполне уверен в своей безопасности, но, как всякий опытный профессиональный разведчик, непрерывно, по ставшей чуть ли не инстинктом привычке проверял, нет ли преследования. Он не думал быть в Варваровке — рабочем поселке в полуверсте от Николаева, однако, когда проходил мимо соединяющего поселок с городом моста через Буг, почувствовал непреодолимую тягу посмотреть, не сел ли кто ему на хвост. Мосты как будто бы созданы для таких проверок: преследователю, если он не оставил своей затеи, трудно остаться незамеченным, в то время как преследуемый, перейдя мост, имеет возможность найти удобную точку для наблюдения и внимательно осматривать каждого идущего следом. Так Ярошинский и сделал. Настроение у него — в основном от того, что погода была хороша, — тоже было прекрасное и на ум приходили интересные импровизации. Поэтому, увидев почти в конце моста опрокинувшийся воз с сеном, Ярошинский, едва зайдя за него, быстро снял свитку, сбросил с ног сапоги, засунул все в торбу, обыкновенную, крестьянскую, через несколько секунд появился из-за воза совсем другим человеком для неблизкого наблюдателя. Спустя минуту он уже думал, что такое переодевание было не напрасным. Стоя за покосившимся фанерным щитом неизвестного назначения, в щель в нем он увидел молодого человека в картузе и с удочкой, в нерешительности вертевшегося возле того самого воза. Что-то — Ярошинский не сразу понял что, поскольку интуиция насторожила его прежде, чем объяснил рассудок, — заставило его внимательно присмотреться к парню.