— Виднее, виднее, — пробурчал атаман. — Киев-то вот он, рукой подать. А им — виднее.
Андрей понял по тону, что Мордалевич хочет подумать и тоже замолчал.
«Ну, что же, — размышлял он. — Кажется, пока все идет как надо». Оценивая начавшийся поединок с Мордалевичем, он понимал, что пока выигрывает его.
Как бы отвечая мыслям Андрея, Мордалевич медленно заговорил:
— Трудно не поверить вам, Игнат Андреевич. К тому же кое-что до нас дошло даже сюда, в киевские леса, где мы обитаем и ждем сигнала… Эх, боюсь, что сигнала этого может не быть вовсе. Ну, на сегодня хватит! Пойду проверю караулы, а вы спите. Спокойной ночи!
— И вам того же, атаман!
Когда Андрей проснулся, в землянке никого не было. У входа на чурбаке сидел Хома и точил на бруске кинжал. Увидев Андрея, он вскочил, лихо бросил кинжал в ножны и приложил руку к картузу.
— Здравия желаю, пан сотник! Как отдохнули?
— Спасибо, хорошо. А где атаман?
— Уехал чуть свет — вернется к обеду. Сказал, чтобы вы пока знакомились с лагерем. Что-то не в себе он. Серый какой-то с лица, будто постарел за одну ночь.
Андрей промолчал…
— Вот полотенце, пан сотник, идите к ручью, умойтесь, — продолжал адъютант атамана. — А я сейчас приготовлю завтракать.
Полдня Андрей бродил по лагерю. Оборудован он был совсем недавно, но со знанием дела, что делало честь атаману, штатскому человеку. Землянки построены добротно, за ними в лесу повсюду были вырыты и замаскированы окопы и пулеметные гнезда, где виднелись тупые рыла «максимов».
Он шел между землянками, поглядывая вокруг, и никто из встречных бандитов не остановил его, не заговорил. Он сам начал беседу с одним из них, возрастом постарше. Тот мял в ладони пальцем землю, смачно нюхал ее и снова мял, шевеля губами.
— Золото нашел? — шутливо спросил Андрей.
— Эка, золото, — возразил тот. — Что нам золото, мужикам? Нам землица нужна, да чтоб своя и чтоб хозяевать на ней.
Бросил смятый комок.
— Не та землица, одно слово — лесная, не домашняя. Дух не тот.
— Без навозу, — усмехнулся Андрей.
— Во-во, без навозу, — вздохнул мужик, не отвечая на усмешку.
— Экий вы, селяне, народ, — изображая раздражение, проговорил Андрей. — Вас к идее зовут, а вы все за конский хвост цепляетесь.
Собеседник не ответил. Зато подал голос другой, помоложе, но, видать, посмелее.
— Ты нас, хороший человек, не срами. Мы свою службу несем? Несем. Только ведь не за войну мы воюем, а чтобы справедливая жизнь пошла, мужицкая. Вот посадим головного атамана в Киеве. Пошибает он большевиков, отдаст нам землю снова, разверстку эту отменит — вот и будет идея и нам, и тебе.
Все, кто был поближе, прислушивались к беседе и, как казалось Андрею, одобрили слова парня. А тот продолжал:
— Ты вон к той землянке иди, там вояки Мишки Кривого. Вот они тебя хорошо послухают. И чего их батька Юрко в отряд принял?
Молча отошел Андрей, едва сдержавшись, чтобы не вразумить слушавших: «Темнота! Не большевики ли вам землю дали? Не большевики ли уж три месяца как разверстку отменили и амнистию объявили?» Вовремя сдержался. Он уже понял — и показала ему это совсем неожиданно ночная беседа с Мордалевичем, — что агитация «наоборот» действует часто лучше, чем прямая.
Во время обеда Мордалевич был молчалив, а отобедав, пригласил Андрея объехать лагерь.
— Вы вчера подняли самый больной для меня вопрос, — нарушил молчание Мордалевич, когда они отъехали с полкилометра. — Я сам неоднократно спрашивал Чепилко и Наконечного: когда начнем? Говорят — подожди! А ждать больше нельзя! Большинство — да, да, я не ошибся — большинство людей в отряде не разбегается по домам из-за страха перед возмездием со стороны Советов и своих атаманов. Они, правда, слышали об амнистии, но мы внушили, что это большевистский обман. А если они перестанут нам верить? Тогда мы останемся без людей! А кучка дезертиров и воров да десятка два-три офицеров — это не войско. Вот какое дело, пан сотник!
Я сказал как-то Наконечному, что чем так воевать — сидеть без дела в лесу да торговаться с иноземцами из-за Украины, как будто она их будущая колония, — то не лучше ли закончить эту «Вандею» и пойти с повинной головой к Советам, если они не лгут? Он обозвал меня изменником.
— А вы, Юрий Арсенович, это сказали, чтобы подтолкнуть Цупком к более решительным действиям или на самом деле думаете, что конец «Вандее» — это наилучший выход из данной ситуации и гарантия, что Украина не станет колонией? — мягко спросил Андрей.
Атаман даже приостановил коня. Пристальным взглядом долго рассматривал Андрея, который тоже придержал своего жеребца. Глаза их встретились.