— Через сколько мы доберемся до этих катакомб? — спросил Кира у старика.
— Час. — ответил тот, снова хихикнув.
— Вы бы тоже согрелись. — посоветовала Эрика, протянув двоим никсам флягу с зельем.
— Не надо. — отмахнулся кузнец. — Попробовал я уже вашего вина. Согревает оно, конечно, будь здоров, но вкус отвратительный. Я уж лучше по старинке. — он показал флягу с северным вином.
Это было особое пойло, в честь которого и был назван город Поларвейн. Оно считалось самым крепким напитком в империи. Его пили лишь в лютые морозы чтобы согреться. Хотя, по большей части, его нужно было растирать по телу. Принимать внутрь решались лишь самые отчаянные, коими и были все жители севера.
— О-о-о-ох! — выдохнул кузнец, отлепившись от своей фляги. — Не пожалела Герти самогона! Хорошо-о-о-о-о!
— А ну дай! — воскликнул Кира, отнимая у никса флагу. — Согреваться будешь, когда мы доедем.
Старик же так и вовсе ничего не пил. Вытащив из кармана горсть красных ягод, он стал рассасывать их своим беззубым ртом.
— М-м? — промычал он, протянув Эрике засохшую ладонь с ягодами.
— Что это? — спросила Эрика, беря одну ягодку. — Вроде похоже на клюкву.
— Огнеклюква. — проговорил старик. — Хорошо, хи-хи-хи-хи, согревает.
— Огнеклюква? — подняла брови Эрика. — Первый раз о такой слышу.
— Подожди! — воскликнул Кира, увидев, как Эрика поднесла ягоду ко рту. В один миг он выхватил ягоду из ее рук. — Сначала я.
— Но с ним же ничего не произошло. — насупившись проворчала Эрика, бросив взгляд на старика. — Значит они безопасные.
— Это ничего не значит. — сказал Кира и отправил ягоду в рот.
Вмиг его рот наполнился жаром. В него будто засунули раскаленный уголь. Боль была не сильная, но ощущения все равно были неприятные.
— Не ешь. — прохрипел Кира, выплевывая ягоду. В это же время старик опять зашелся хриплым смехом.
— Ублюдок! — воскликнул Адо, вставая с места и прислоняя к горлу старика свою трость. — Хотел навредить госпоже?!
— Не надо, Адо! — засуетилась Эрика. — Он же не нарочно. Наверное, он уже привык к этим ягодам.
Отпустив все еще хохочущего старика, Адо вернулся на место.
— Но все равно интересно. — проговорила Эрика, вертя перед глазами красную ягоду. — Наверное, эта клюква с огненной волей. Она ведь может проявляться и у растений. Где вы их нашли? — спросила она, глядя на старика.
— Такая растет во время метелей под снегом. — ответил за старика кузнец. — Из них, кстати, и делают северное вино.
— Нужно будет поэкспериментировать с ними. — проговорила Эрика, заворачивая несколько ягод в носовой платок.
Тем временем воздух в санях становился все холоднее. По мере продвижения к катакомбам деревьев становилось все больше, а света все меньше. Вскоре пышные кроны елей закрыли собой все небо, и путь им освещали лишь несколько янтарных фонарей.
— Откуда здесь столько снега? — спустя полчаса спросил он у никсов. — Кроны елей ведь полностью закрывают небо.
— Он здесь всегда лежит. — ответил старик. — Даже летом.
— И как тут кто-то может жить? — спросил Кайто, глядя в окно. — Сдается мне, нас хотят обмануть.
— Ничего не хотим! — всполошился кузнец. — Я сам видел их! Да и ты их скоро увидишь! Вот потеряешься, и они тебя выведут!
— Делать мне больше нечего. — проговорил Кайто, откупоривая флягу с зельем. — Долго нам еще?
— Почти приехали. — ответил кузнец, глядя в окно.
Кира не понимал, как они ориентируются. Ведь фонари освещали лишь небольшой радиус вокруг них.
Через пять минут сани остановились.
— Приехали? — спросила Эрика, поднимаясь на ноги.
— Накинь плащ. — проговорил Кайто, надевая на плечи Эрики меховой плащ.
— А вы чего расселись? Давайте, вылезайте! — сказал Кира никсам.
— А я чего? Уговор был «до катакомб». — проговорил кузнец, сидя в углу. — Вот в этих местах я и затерялся. А теперь отдай мое вино!
Достав флягу, Кира кинул ее кузнецу. Тем временем старик уже выбрался на улицу и стал потягиваться.
— Черт бы побрал это место. — стал бубнить себе под нос Адо, вылезая следом. — Тут ведь невозможно находиться. А что если я в туалет захочу? Все же замерзнет еще на лету.
— Придется терпеть. — сказал Кира.
— Можешь прямо в штаны. — посоветовал старик, при этом лицо у него было довольно серьезное.
Пока они говорили, кучер уже начал разводить костер и распрягать лошадей, чтобы они могли погреться.