— Они умерли в Первую ночь, — раздраженно ответил Бенни.
— Да. Но как?
Бенни ничего не сказал.
— Как?
— Ты позволил им умереть! — произнес яростным шепотом Бенни. Слова бессвязно полились из него. — Папа заболел и… и… а потом мама попыталась… и ты… ты просто сбежал!
Том ничего не ответил, но грусть заволокла его взгляд, и он медленно покачал головой.
— Я это помню, — прорычал Бенни. — Помню, как ты сбежал.
— Ты был ребенком.
— Я это помню.
— Надо было мне рассказать, Бенни.
— Зачем? Чтобы ты мог придумать, почему просто сбежал и оставил мою маму в такой ситуации?
Слова «моя мама» повисли между ними в воздухе. Том вздрогнул.
— Ты считаешь, я просто сбежал? — сказал он.
— Я не считаю, Том. Я это помню.
— Ты помнишь, почему я сбежал?
— Да, потому что ты — чертов трус, вот почему!
— Господи, — прошептал Том. Юноша поправил лямку, удерживающую меч, и снова вздохнул. — Бенни, сейчас не время и не место для этого, но в ближайшем будущем мы серьезно поговорим о том, что было тогда и что есть сейчас.
— Ничто сказанное тобой не изменит правды.
— Не изменит. Правда есть правда. Но оно изменит то, что мы о ней знаем и во что готовы верить.
— Да, да, как угодно.
— Если захочешь узнать мою точку зрения, — сказал Том, — я тебе расскажу. Ты тогда был слишком мал, чтобы знать многое, и, возможно, слишком мал сейчас.
Между ними воцарилась тишина.
— Прямо сейчас, Бенни, я хочу, чтобы ты понял — мама с папой умерли от того же, от чего и эти двое внизу.
Бенни молчал.
Том сорвал травинку и закусил ее.
— Ты ничего не знал о маме с папой, но я спрошу тебя: если бы кто-то помочился на них или оскорбил их — даже сейчас, даже учитывая, чем им пришлось стать во время Первой ночи, — тебя бы это устроило?
— Да пошел ты.
— Скажи мне.
— Нет. Ясно? Нет, меня бы это чертовски не устроило. Ты теперь счастлив?
— Почему нет, Бенни?
— Потому.
— Почему нет? Они всего лишь зомы.
Бенни резко встал и спустился с холма, подальше от фермы и брата. Остановился и оглянулся на дорогу, по которой они пришли, словно все еще видел забор. Том долго оставался на месте и только потом поднялся и присоединился к нему.
— Знаю, это трудно, малой, — тихо произнес он, — но мы живем в довольно запутанном мире. Боремся, чтобы жить. Всегда настороже, и приходится становиться жестче, чтобы пережить следующий день. И следующую ночь.
— Я тебя ненавижу.
— Возможно. Я в этом сомневаюсь, но сейчас это не важно. — Он показал на тропинку, ведущую к дому. — Любой к западу отсюда кого-то потерял. Вероятно, кого-то близкого или дальнего родственника. Но все кого-то потеряли.
Бенни молчал.
— Не думаю, что ты выразил бы неуважение к кому-то из города или со всего запада. А еще не верю — не хочу верить, — что ты выразил бы неуважение к мамам и папам, сыновьям и дочерям, сестрам и братьям, которые живут в огромной «Гнили и руинах».
Он положил руки на плечи Бенни и развернул его. Бенни сопротивлялся, но Том Имура был сильным. Когда оба посмотрели на восток, Том сказал:
— Каждый умерший там человек заслуживает уважения. Даже в смерти. Даже когда мы их боимся. Даже когда должны их убивать. Они не «просто зомы», Бенни. Это побочный эффект болезни, или какой-то радиации, или чего-то еще, чего мы не понимаем. Я не ученый, Бенни. А простой человек, выполняющий работу.
— Да? Ты пытаешься выглядеть таким благородным, но ты их убиваешь.
В глазах Бенни стояли слезы.
— Да, — тихо произнес Том, — убиваю. Я убил сотни. И если буду действовать с умом и осторожностью — и если мне повезет, — убью еще сотни.
Бенни оттолкнул его обеими руками. Но Том отступил всего на полшага.
— Я не понимаю!
— Да, не понимаешь. Но надеюсь, что поймешь.
— Ты говоришь об уважении к мертвым и все равно их убиваешь.
— Дело не в убийстве. И никогда не будет в нем.
— Тогда в чем? — Бенни фыркнул. — В деньгах?
— Мы богаты?
— Нет.
— Тогда дело явно не в деньгах.
— Тогда в чем?
— Дело в причине убийства. Ради живых… ради мертвых, — сказал Том. — Дело в исцелении.
Бенни покачал головой.
— Идем со мной, малой. Пора тебе понять, как устроен мир. Пора узнать, в чем смысл семейного бизнеса.
8
Они шли несколько километров под палящим солнцем. Мятный гель стекал вместе с потом, и приходилось каждый час наносить его заново. Основную часть пути Бенни молчал, но, когда ноги загудели, а в животе начало урчать, он стал раздражительным.