— Можно и так сказать. Многое… вспомнилось.
— И это объяснило ваши проблемы?
— Мм-м. Думаю, объяснило.
Валентин Петрович улыбнулся. С грустью, но ободряюще.
— Я рад, что у меня получилось вам немного помочь. Полагаю, в дальнейшем вами займутся мои коллеги. Я попрошу знакомого приглядеть за вашей ситуацией и буду вас навещать, так что не бойтесь, вы не останетесь в одиночестве.
— Спасибо, — последовал мой искренний ответ. — Правда, спасибо.
— Не стоит. Редко кто даже из здоровых людей способен принять ответственность за свои поступки. Вы на верном пути. Главное теперь с него не сбиться.
С тихим шлепком на пол упал влажный лоскут, оставляя после себя неприятное вязкое ощущение на лице.
Взгляд упал на ладони.
Теперь мне было видно все с предельной ясностью. Как оказалось, руки мои казались липкими вовсе не от пота, а от спекшейся крови, покрывавшей их от кончиков длинных обломанных ногтей, покрытых облупившимся лаком, и до середины предплечья, обнажавшего застарелые поперечные шрамы.
— Полагаю, Леонид…
— Не стоит, — прервала его я, чувствуя, как глаза щиплет от подступающих слез. — Пожалуйста, не говорите это… Я сама знаю… что сделала со своим мужем…
Просторный кабинет наполнился сдавленными рыданиями.
Валентин Петрович поднялся с кресла. Его сочувствующий взгляд обжег мою сгорбленную спину, и мужчина коротко постучал по двери, приглашая санитаров внутрь.
— Мне искренне вас жаль, — сказал он напоследок, глядя куда-то в пустоту. — И вашего мужа. Иногда с людьми просто случаются вещи, которые ломают их разум. Стоит ли их за это винить?
С губ сорвался усталый вздох.
— Но и не винить тоже невозможно.