Странная пошатывающаяся походка приближающегося мужчины приводила в недоумение. Так скакал бы пьяный орангутанг, потерявший точку опоры в своём теле. Мужик не шёл, он просто подпрыгивал и заграбастывал из стороны в сторону ногами, волоча за собой снег. Прыг скок.
Электрик очнулся от наваждения и сделал пару шагов в сторону, подальше от мужика в фуфайке.
Внезапно его внимание отвлёк резкий и протяжный скрип, двери в овощехранилище, поэтому неизвестно откуда появившуюся рядом с ним женщину Бронеславович просто не увидел.
— Грх, — не то простонала, не то просипела она и схватила электрика со спины за плечи. Первое, что он ощутил — это было зловоние, забившее нос, запахом тухлой рыбы. На секунду от неожиданности электрик замер, произнёс, что-то вроде. «Эй, эй», на что не получил ответа и его недоумение стремительно отступало перед нахлынувшим страхом.
Электрику хотелось обернуться, узнать, а кто это к нему нахально так прицепился, но всё его внимание приковал чудовищный прыжок совершаемым мужиком в фуфайке, вдвое сокративший расстояние между ними. Нормальный человек так прыгнуть точно не смог бы.
Сердце мужчины забилось в горле пульсирующим в висках: бух-бух. Адреналин схлынул в кровь, растопив лёд возникшего ступора в кишках. Электрик стал отчаянно вырываться. Мгновенно устаканились мысли, включился рефлекс и давнишние занятия самбо.
Страх придал ему сил, оплывшее лишним жирком тело вновь стало гибким. Электрик поднатужился и, дёрнувшись всем телом, вырвался из захвата женщины, затем побежал, выбрав своим направлением главный корпус.
На периферии мелькали совсем уже бредовые картины: полуголые перемазанные чёрным, как сажей трубочисты подростки. «Дурдом на колёсах какой-то», мысленно завопил Бронеславович, влетая в раскрытую дверь и тут же отступая назад, к крыльцу, потому что увидел того кто сидел на вахте.
Непомерно раздутое тело трепыхалось как желе, бледные в темноте руки коменданта потянулись к нему, подрагивали точно лишённые напора воды шланги, но, коснувшись зоны света, стремительно вернулись обратно к туловищу за столом, будто бы обожглись. «Что происходит, чёрт возьми»? задал себе вопрос электрик и не нашёл ответа.
Поэтому мужчина доверился своему инстинкту и набрав в грудь воздуха пулей проскочил мимо вахтёра, бросился в открытый гардероб, где ни смотря на происходящие события в трудколонии, как ни в чём не бывало, висели тёплые детские вещи, а свет из широких окон, в отличие от тёмного фойе, освещал все помещение.
В гардеробе, слава Богу, никого не было.
Бронеславович дрожащими от облегчения руками вытащил ключ из замка и стремительно заперся изнутри. Затем прислонился к стене и вздохнул.
Электрика затрясло, собранные волевым порывом мысли снова запутались, то и дело в голове сами собой возникали абсурдные предположения. Поэтому мужчина просто стоял и глубоко дышал, спокойно мысленно разговаривая с собой. Вдох. Выдох Максимка. Так. Вот и всё.
— Тише. Генка. Успокойся. Может они не смогут к нам пробиться.
— Нет, — мычал Чебурек. — Нас точно сцапают Пашка. Я не хочу умирать, — и вцепился в руку Воробьёва как клещ.
«Чёрт, чёрт, чёрт»- сквозь зубы шипел ругательства Пашка и разглядывал актовый зал, пытаясь думать. Итак, что мы имеем. А дверь всё сотрясали удары, поначалу тихие, но настойчивые, вскоре усилившиеся, точно твари, в которых превратились бывшие подростки из трудколонии, чуяли страх мальчишек и прекрасно знали, что они в ловушке.
Тяжёлые бардовые шторы на окнах свисали до пола. За онами же был виден задний двор, где располагалась теплица, и грядки, на которых летом подростки дружно поливали огурцы, помидоры и прочие огородные радости, посаженные поварихами.
Длинные ряды деревянных покрытых лаком скамеек замирали в метре от сцены, возле стены стояло старое пианино, а на самой протоптанной до шелушащейся краски сцене аккуратно огораживая края, висел подвязанный толстым шнуром, такой же бардовый как шторы на окнах, занавес.
— Дверь, запасная дверь Чебурек идем, — озвучил пришедшую в голову идею Пашка и потянул грузного Чебурека к сцене.
В дверь, к которой они придвинули несколько поставленных одна на другую лавок уже не стучали, а грохотали, вызывая протяжный натужный скрип древесины. Дверная ручка ходила ходуном, но ряды скамеек пока ещё сдерживали прорыв.
Мальчишки взбежали на сцену, лихо, перескочив три ступеньки. Пашка первым добрался до двери с пожарной табличкой зелёными буквами» выход»- и, повернув ручку, жалобно застонал. Заперто. Выход, оказался тупиком.