— Эй, пацаны, живы? — поинтересовался электрик у очумевших лежащих на снегу мальчишек. Один сразу кивнул, второй мальчишка просто лежал и ждал, не произнося ни слова, пока мужчина не вытащил его из мягкого подтаявшего сугроба.
— Давайте за мной ребятня, быстро! — Бронеславович показал на раскрытое окно гардероба, добавил:- там безопасно, — и подсобил толстому пацанёнку первым залезть на подоконник. Второго же мальчишку ему пришлось перекинуть через плечо и с горем пополам спровадить туда же.
Толстяк весь вспотел, пока оказался на подоконнике, но оттуда как мог, помогал, пока электрик со вторым мальчишкой не оказался снова в гардеробе.
Бронеславович закрыл окно, для собственного успокоения проверил защёлку и спросил, уже отойдя от угасающей вспышки адреналина.
— Что здесь происходит, а пацаны? Вижу совсем все с ума посходили. И народ чудной, ненормальный, да? Рожи в наростах и перекошенные, точно у нариков.
Пашка после пережитого ещё не мог говорить. Только моргал и вылупив глаза рассматривал их спасителя. Чебурек напротив мямлил кукую-то несуразицу. Пока Воробьев, наконец, не сказал.
— Я Пашка. Это мой друг Чебурек. То есть Генка. Спасибо что помогли.
— А я Максим Бронеславович — электрик, уточнил мужчина. — Рад был помочь.
— У нас тут такое дело… — нахмурился мальчишка и побледнел, видимо вспоминая пережитое. — Мы не знаем, что происходит. Но сначала у всех была чесотка. А потом это безумие… — Чебурек кивнул. — Массовый лунатизм, за которым мы с Генкой проследили.
— Стоп. — Замахал руками электрик, точно сотрудник дпс регулирующий движение машин во время поломки светофора.
— Давай рассказывай всё по порядку малец. Соберись и только факты выкладывай. Всё что конкретно по делу. Как задача по физике, понял? Вот давай обоснуй всё и решай.
Пашка вздохнул, собрался с мыслями и начал рассказывать.
За окном была ночь. Сколько сейчас точно времени никто не знал. Наручные часы Воробьева сломались. А мобильника ни у кого не было.
Желудок электрика предательски заурчал первым. Ему, точно аккомпанируя, на расстроенном саксофоне отозвался вечно голодный желудок Чебурека.
— Так ты Пашка говоришь, что все телефоны в здании не работают. А взрослые, куда ваши подевались?
— Не видели мы никого. Кроме разве что завхоза, рыскающего вместе с подростками возле овощехранилища и ворот. А вот остальных: Савельича, медсестру, учителей, с той самой ночи дурной не видел.
— Не можем мы тут сидеть больше, — упер руки в бока Чебурек. — Я домой хочу.
— Я тоже домой хочу, очень, — тяжко вздохнул электрик, думая о жене, которая, наверное, с ума от беспокойства сходит. А дозвониться сюда не может.
— Они днём тихие. И свет, не любят, вон за нами не полезли, а ночью то, наверное, прыгали бы без страху как спецназовцы со стажем, — точно разговаривая сам с собой, поделился наблюдениями Воробьёв.
— Так мальцы мне надо подумать, поэтому я чуток посплю чего и вам желаю, — сказал электрик, снимая с вешалки женское пальто с меховым воротником и сворачивая его в рулон, положив под голову замест подушки.
— Здесь мы пока в безопасности, — произнёс электрик после нескольких секунд ёрзанья и добавил:
— Если будут ломиться в дверь, то отступать будем в окно. Ели наоборот, тогда за дверь. Но думаю если они до сих пор сюда не сунулись, то пока не определили наше местоположение. А может чем другим занялись. Картошку таскают из овощехранилища, работнички, — хмыкнул электрик и, открыв рот, широко зевнул. Затем поёрзал и прислонившись к стене заснул.
Темно за окном, небо чёрное снежное и не видно ни единой звезды, а фонарь за забором, так далеко, что его свет едва виден сквозь беспрестанно падающий снег.
Пашке не спиться, хоть и устал. Только Чебурек то и дело пытался вздремнуть, но тут же просыпался и часто моргал и тяжело дышал, в голове мальчишки вертелись навязчивые мысли.
— Я писать хочу, сильно нет мочи терпеть, — спросил Чебурек, разглядев, что Пашка тоже не спит.
— Иди в угол, за вешалками, и пописай, — и добавил, уставившись Генке в глаза. — А ты чего ждал, что в туалет тебя проводить решусь, а?
— Нет, что ты, — замямлил Чебурек и пошёл за вешалки с одеждой в угол. Закряхтел как старик и замолчал.
Пашка задумался. В тишине гардеробной было слышно, как журчит ручеек, испускаемый Чебуреком.
Снежная белизна за окном, давала чуток разглядеть круглолицего мужчину, что их спас. Он едва слышно посапывал носом. Невысокий, крепко сбитый, обычный, в общем то мужик. На героя из кинофильма Бронеславович не походил, но его появление в критической ситуации для мальчишек было сродни чуду. Пашка вздохнул и снова попытался заснуть.
— А чёрт, — с грохотом спотыкнулся Чебурек, цепляясь за вешалки, которые закачались и стали заваливаться на бок. С лязгом железная конструкция всё же упала. В тишине раздавшийся звук казался оглушительным.
— Что где?! — с хрипом проснулся, точно из проруби вынырнул электрик, с ошалевшим взглядом, оглядываясь по сторонам.
Чебурек пробормотал:
— Простите. — И тут что-то зашуршало прямо за дверью. Тусклый желтушный свет фонаря прятал тени по углам.
— Ой мама, — испуганно произнёс Чебурек. Дверь снова протяжно скрипнула. Возникший из-за двери звук походил на крепкорастянутый пууу-ф, затем крепко грохнуло — и дверная ручка отчаянно задёргалась.
— Тсс, — приложив палец к губам, зашипел Пашка. Чебурек быстренько двинулся к ним, и было уже открыл рот, намереваясь что-то сказать, но электрик резко встал и перехватил мальчишку на ходу. Бронеславович крепко взял его за руку, зажал Генке рот.
Тишина накалилась, как перегретый утюг готовый вот-вот треснуть. Звук собственного сердцебиения грохотал в ушах Пашки точно наковальня. Так они и стояли, точно столбы.
За дверью шуршали и переговаривались, как мыши хотя из доносившихся звуков нельзя было различить ни единого слова. Затем громко, точно играя на нервах, бухнули в дверь. Пауза. Снова уже тихонько постучали, как проказливые дети, намеренно дразня взрослых. Стуки и громыхание утихли. Теперь хрипы за дверью чередовались со стонами.
Пашке казалось, что его ноги приросли к земле, а сердце напротив грозится выскочить из груди. Электрик сделал несколько шагов в сторону Пашки вперёд, беззвучно крадучись как кошка, и это поражало взгляд при его то плотной комплекции. Когда пальцы мужчины ободряюще сжали ладонь Пашки, тому значительно полегчало. Сердце в груди замерло и слегка успокоилось. Воробьёв посмотрел в глаза мужчины. И сжал его ладонь.
Время превратилось в резину. Замерло каплями наэлектризованной липкой смолы в воздухе. По лбу Чебурека медленно сползала крупная капля пота, замерев у переносицы.
В дверь ещё раз стукнули, проскреблись, точно прощались до поры — и затем всё разом прекратилось. Шлеп-шлеп, шлёпали уходящие, словно босые ноги за дверью.
Пашка вздохнул. Электрик наконец-то убрал руку ото рта Генки. По испуганному лицу Чебурека стекали слёзы.
— Ушли, — сквозь зубы выдохнул Бронеславович. Затем добавил.
— Что мальцы, верно, говорю долго нам тут не высидеть? Надо вооружаться, подручными средствами, а затем думать, как умотать отсюда, пока нас ещё не сцапали. — Электрик криво усмехнулся. Генка всё ещё дрожал. Пашка сжал губы в тонкую линию и о чём-то своём раздумывал.
Бронеславович тихонько подошёл к окну и огляделся. Снег так и не стих. Но смешался с дождём. Крупные хлопья прибивались к стеклу и почти сразу же таяли, растекаясь по стеклу маленькими лужами.
— И поесть бы надо бы. И воды попить, — тихо сказал мужчина. «И домой бы позвонить, сказать жене что задерживаюсь», осталось в мыслях.