На третьем, уже жилом ярусе, в дальнем углу за занавесями стояли широкие лавки. На лавках, покрытых ворохом выделанных шкур, безмолвно лежали так внезапно захворавшие дружинники. Лежали молча — ни стона, ни вздоха. Полузакрытые глаза людей подернулись мутной пленкой, веки дрожали, дыхание неуловимо.
Посреди просторного помещения стоял большой стол, вдоль него длинные скамьи. У стены, неизвестный печник-умелец пристроил большую печь. На стенах полки с кухонной утварью.
Над третьим ярусом уже шла увенчанная зубцами крыша — покрытая каменными плитами площадка. Ее тоже считали ярусом — четвертым, последним и самым важным. Ведь на крыше хранились смоленые дрова и висел сигнальный колокол.
Помещения сообщались между собой широкими каменными лестницами. К люку, ведущему на верхнюю площадку башни, всход сделали простой, сколоченный из плашек мореного дуба. Каменная лестница обвалилась в незапамятные времена, и восстанавливать ее почему-то на стали. Дуб тоже хорош, да и не так скользит под сапогами, как гладкий камень.
Велислав скинул плащ и повесил его на вбитый в стену крюк. Рядом уже висели плащи воинская утварь других дружинников: тяжело тускневшие кольчуги, щиты, оружие.
— Всё, ребята! Располагайтесь! Здесь напасть переждем, раз так случилось. Не вышло на бережку ночь посидеть, ушицы отведать.
Велислав тяжело опустился на лавку, подпер подбородок кулаком. Несколько мгновений сидел, закрыв глаза, расслабился. Тяжелая складка пересекла лоб — сказались события, напряжение последнего часа. Слишком оно велико, даже для такого бывалого человека как Велислав.
— Сегодня никуда не двинемся, друзья захворали. Что за лихоманка их одолела, не знаю. Ясно лишь то, что все с проклятой Гнилой Топи пошло: и вал этот, и болезнь. Ответ там… Но я его не знаю, вы тоже. Хочу ночью понаблюдать за болотом. Надо узнать, что это по нам так вдарило, может получится… За этими стенами нас никакая нечисть не достанет. Такие у меня мысли. Что скажешь, Любомысл? — Велислав бросил взгляд на занавесь, которой отгородили больных дружинников. — Серьезно их прихватило?
— Плохо дело, Велислав. Я о таком поветрии не слышал. Все сразу и непонятно с чего. Они сюда еле поднялись, спотыкались. Ослабели… Будто не воины, а годовалые детишки. У всех носом кровь пошла. А потом свалились в беспамятстве. Я думаю, нам уже ничего не грозит. Если б нас поветрие зацепило, то рядом с ними сейчас бы валялись… Может быть.
Велислав встал, в сопровождении Любомысла прошел за занавеску к больным. Потрогал лбы.
— Не знаю, может и отойдут: жара-то нет. Дыхание ровное. Пусть лежат, что-нибудь придумаем… — Любомыслу же шепнул: — Думай, старик! Ты же весь мир видел.
Любомысл пожал плечами, потом твердо кивнул: «Придумаю, Велислав!»
Выйдя из-за занавеси, Велислав постарался выглядеть спокойно. Оглядел сидящих, улыбнулся: — Ребята, а вы чего сидите? Хозяйствуйте, ночь впереди!
— Я печь растоплю! — вскочил Борко. — Князь Добромил, давай, помогай мне.
Мальчик готовностью достал из своей сумы кремень и кресало. Бросился к печи.
— Вот, Борко! Только, чур я запалю! Уж я-то сумею!
Добромил черкнул по кремню, вылетели искры.
Борко, а вслед за ним и Милован заухмылялись:
— Молодец княжич! Настоящий дружинник должен уметь все! Даже огонь из ничего добыть! Из дощечек, к примеру, которые друг о друга усердно тереть надо.
— Видела бы тебя твоя челядь и мамки. А еще б лучше княжеский истопник! Вот загрустил бы дедок! Оказывается, никому он уже и не нужен — князь сам печки топит, тепло в палаты пускает! Только, прежде чем искры высекать, ты бы княжич, сначала печь проверил — ровно ли дрова уложены. А то ведь задохнемся.
— Тихо! Тихо! Развеселились… — прервал их Велислав. — Вы ж знаете — виннетский князь не такой, как другие князья. Князь Молнезар никому из нас ни в чем не уступит: ни в походе воинском, ни в хозяйстве мирном! И хочет он, чтоб и его наследник тоже все мог и умел! Для чего Добромил с нами? А? Как думаете? Вам, молодым, еще самим многому чему поучиться надобно. Нечего над другими зубоскалить! Княжич Добромил не виноват, что позже вас родился, да моложе немного! Не обращай на отроков внимания, княжич Добромил, делай, что хотел, — подмигнул Велислав мальчику.
Борко и Милован насупились. Поняли, что хотел сказать Велислав. Отроки! Ну да, они недавно в дружине, это так. Но никакие они не отроки! Они дружинники!
Добромил сверкнул глазами в сторону развеселившихся дружинников:
— Зря смеетесь! Борко! Милован! Я много чего умею! Скажи им Любомысл. — Княжич повернулся к старику. — Ведь умею?! Да?! И еще научусь обязательно. Не чета вам буду! Над младшими зубоскалить вы горазды! Помогли бы просто. А княжеская челядь — она меня не касается. Еще чего! Пусть гостей обхаживают — для того их отец и держит. Сами понимаете — князю самому ничего делать нельзя. Особенно при других, иначе уважение потеряет. Вот! Князю почет оказывать надо. Это же понимать надо! Как мол так — князь, а сам себе обед стряпает! Мой отец не такой, и я таким не буду!