— Не показалось, — мрачно вставил Борко, — я тоже самое чувствовал.
— И я почувствовал, — сказал Добромил.
— Вот так, — торжествующе заключил старик, — все почувствовали! Теперь понятно, что это серебро нежить отпугивало. А вот им не повезло. — Любомысл показал на отгороженный угол. — Вот я и боюсь, что наших товарищей всерьез зацепило. Не знаю, что это, не слышал… Наверно, какое-то древнее колдовство. Хорошо бы их к знающему волхву отправить, да только где его сейчас возьмешь, — вздохнул старик.
Борко округлил глаза, отвесил губу, пробормотал обеспокоено: — Ты что, Любомысл, всерьез думаешь, что в них уже кто-то сидит? А вдруг выходить начнет, что тогда?
— Не знаю, не знаю, Борко. Но все равно, надо готовиться к худшему, как люди говорят: не думал не гадал, как в беду попал. Чтоб в большую беду не попасть, надо ее опередить, — заключил Любомысл. — Вон, вишь, что с Веденей, с рыбаком нашим случилось. Жил не тужил, и вот… В обличье упыря бродит… Эх!..
Тем временем Велислав закончил рубку серебра. Получилась изрядная горка.
— Не думайте о грустном, други! Чему быть того не миновать! Все обойдется. Сейчас расплющим серебро и к стрелам примотаем. Думаю, тонкая бечева сгодится, если на пластинах зарубки сделать, чтоб не скользили. Прозор, тащи молот, плющить будем!
Великан почесал затылок: внизу башни он видел наковальню, но не тащить же ее сюда? Велислав увидел заминку друга, улыбнулся.
— Только пару молотов, один побольше — он вместо наковальни будет. Нам не кузница нужна. Видел как в городах золотых да серебряных дел мастера работают? Вот и мы так будем.
Прозор заулыбался: в самом деле, с тем инструментом, чем делают всякие безделки и ребенок управится. А серебро — оно мягкое, ни горна ни мехов не надо. Стучи в свое удовольствие.
— Сейчас… — Прозор исчез в темном проеме спуска.
— Так, — задумчиво сказал Велислав, — надо бечеву скрутить. Придется рубахой пожертвовать, и нее нитей надергаю.
— Я дам рубаху, Велислав! У меня новая есть, — с готовностью предложил Добромил. — Торба к седлу приторочена, в ней много чего. Меня матушка в поход собирала.
— Догоняй Прозора, неси рубаху! — весело воскликнул Велислав. — Если уж княгиня тебя в поход собирала, тогда да… Мудрая женщина твоя матушка — знает, что настоящему воину после похода надобно: как устанешь, так лучше нет, чем в бане попарится да чистое белье одеть.
Добромил слегка зарделся от нежданной похвалы и бесшумно бросился к проходу.
— Да, неудачно мы в этот раз к морю сходили, — покачивая головой протянул Любомысл, — семь смертей у Добромила на глазах, да еще Веденя в албаста обратился… Кто ж знал… Ладно, хоть испуга в нем нет — вон как в темень за рубахой порскнул.
— Плохо, конечно, все вышло. Да ничего не поправишь, — согласился Велислав. — Рано ему смерти видеть, хоть Добромил и будущий князь: привыкать должен. Но все равно — рано.
— А ведь Добромил совсем не балованный, даром что княжич, — добро улыбнулся Борко. — У меня младший братишка на него похож. Такой же простой и обходительный.
— Это все потому, что сызмалу его воспитывали не так, как других княжат. Другие балованные. И родители у Добромила иные, сами знаете: отец — князь Молнезар, сильный воин, мать — Всеслава, дочь воеводы. Они жизнь не понаслышке знают, вот и хотят, чтобы Добромилу потом легче жить довелось. А воспитание у него наше — лесное! Леса у нас суровые, и люди такие же: суровые, но добрые и простые. Венд — есть венд. Добромил наш по духу! Сколько таких мальчишек в наших лесах живет, — согласно качнул головой Велислав. — Хороший человек из Добромила выйдет! Все твоя заслуга, Любомысл! Глядишь, потом его и в какой-нибудь вендский род примем.
— Да и твоего тоже немало вложено, Велислав! — не преминул отозваться старик. — И в княжича, и в дружину вендскую, Таких воинов как наши, еще поискать надо! Верите ли — в разных странах был, многие воинства повидал: но таких дружинников, как наши, не встречал! Иноземные воины совсем другие.
— Какие же? — полюбопытствовал Борко.
— Да другие! — досадливо махнул рукой Любомысл. — Одинаковые все, да тупые! Думать почти не умеют. Что последний копейщик, что первейший воинский начальник — все одинаковы! Мыслей у иноземных воинов никаких нет. А если и появляются, то все одинаковые, и их три: повкуснее пожрать, девку задрать, да объемистый жбан вина или пива в себя влить. И всё… Одним словом — дуболомы!
Борко и Милован смущенно фыркнули. Любомысл в нескольких нехитрых словах описал их собственные основные пожелания на ближайшие годы.