На столе в свете лучин холодно поблескивали бесполезные металлические кругляши.
Тася впала в беспамятство. Ее лихорадило: от кожи шел ощутимый жар, а бледное, изнуренное лицо покрыла мелкая испарина. Временами в бреду она что-то неразборчиво говорила, плакала. Один раз только схватила Кирку за рукав и вполне ясно сказала: "Я тут боурь-траву нашла. А сберегла ли?" Но прежде чем девушка успела ответить, Тася снова провалилась в забытье.
Однако ближе к ночи сон женщины стал спокойнее.
И хоть девушка сильно устала за этот тяжелый день, она не решилась лечь спать -- вдруг мать очнется и ей что-то понадобится? Потому Кира поставила на стол глиняный подсвечник с горящей свечой, села на лавку и продолжила вслушиваться в тяжелое, но мерное дыхание матери. Игренька подбежал к хозяйке, удобно устроился на ее коленях и успокаивающе заурчал. А на его неторопливо вздымающейся и опускающейся грудке плавно сменяли друг друга рыжие и белые полоски. От этой незатейливой в выражении кошачьей преданности Кирке стало чуть легче на душе и она с благодарностью погладила любимца. Вот только раздумья все равно не давали ей покоя. Девушка злилась на мать за то, что та не сказала раньше о деньгах. Придумала себе какое-то наказание! Да если бы Кирка знала раньше, она бы сразу упросила кого-то съездить в город за лекарем, наверняка две недели назад дорога бы еще выдержали лошадь без телеги. И вообще, Тася что, решила умереть? А как же она, Кирка? Почему она должна остаться одна? Нет, нет -- матушка Тасюта должна выздороветь! А еще она обязательно должна понять, какой хороший на самом деле Василек, что он такой же веселый и добрый как была тетка Радушка. А все остальное -- пустые наговоры на бедного парня, брехня. Уж им ли самим не знать, какие злые у местных языки. "Матушка Тасюта, пожалуйста, пожалуйста, поправляйся!"
Неожиданно заскрипели доски. Кирка подняла голову. В тусклом освещении она разглядела силуэт женщины, сидящей на полатях. Спина ее была прямой, лицо обращено к девушке, хотя глаза прикрыты.
- Матушка, ты очнулась! Что-то принести? Помочь спуститься? - разволновалась Кира, поднимаясь с лавки и беря в руки подсвечник.
Но женщина ничего не ответила. Девушка протянула руку со свечей вперед. Слабые отблески огня скользнули по силуэту. Мать по-прежнему сидела с закрытыми глазами. Но теперь Кира заметила, что в противоположность натянутой будто по струнке спине руки женщины были слишком расслаблены, скорее даже безвольно свисали, вынуждено опираясь несуразно вывернутыми кистями о лежанку. Да и сама Тася сейчас больше походила на игрушку с ярмарочного представления, чем на живого человека...
И еще одно обстоятельство настораживало - было слишком тихо. Ни хрипа, ни кашля - никаких звуков, кроме собственного дыхания Киры. Девушке стало не по себе.
- Матушка? - Она безотчетно сделала шаг назад, к лавке.
Незрячая голова женщины неестественно резко дернулась и повернулась вслед за движением девушки. Кирка вздрогнула и застыла на месте. На какие-то мгновения комнату заполнила безумная пляска света и теней от растревоженного пламени свечи.
- Ты... ты что... Ты пугаешь меня, - пролепетала Кирка, но фигура на печке осталась недвижимой.
"Нужно выйти на улицу, позвать кого-нибудь", - девушка, стараясь не шевелиться, взглядом нашла дверь. Одна проблема -- печь совсем рядом с выходом, а значит придется пройти мимо этого... существа, что притворилось ее матерью. Страшно! Но оставаться тут еще страшней. Кира уже почти решилась на рывок, как вдруг...
...Вдруг пол под ногами пошатнулся. Будто кто-то ударил его снизу, из-под земли. Кирка охнула. Еще толчок, более сильный. Девушка едва не упала и, выронив подсвечник, поспешила схватиться за край стола. Свечной огонек беспомощно затрепыхался где-то у ее ступней и погас. Кира растеряно заозиралась по сторонам, судорожно соображая, что, собственно, произошло, и пытаясь разглядеть в потемках - тусклая луна за окном осталась единственным источником света - путь к двери. Страха добавляли то жалобно скрипящие, то затихающие старые половицы. И тут последовал новый удар. Да такой, что содрогнулся весь дом! Раздался громкий, невыносимый, отвратительный скрежет и треск ломающихся, крушащихся, крошащихся в мелкие щепки досок. Девушка не смогла удержаться. Ее с силой отбросило к стене. Она ощутимо ударилась левой рукой о бревна и правой ногой о лавку. Но вспышка острой боли заняла внимание Киры лишь на мгновение. Уже в следующую секунду в противоположной части комнаты она заметила, как из-под пола вынырнул... рыбий спинной плавник! Крупный, склизкий и шипастый он двигался вдоль стены. Каждую половицу на своем пути жуткий костяной веер с легкостью раздирал в труху. Будто это были вовсе не деревянные доски, а клочок земли, который вспахивал чудовищный плуг. Плавник то исчезал под поверхностью, то вновь появляясь, кромсая и уничтожая все, с чем он сталкивался. Дикий ужас охватил девушку. Кирка исступленно заорала, не в силах оторвать взгляд от кошмарной картины. Она кричала и кричала, а шипастый плавник двигался все быстрей и быстрей, периодически поворачивая и подбираясь все ближе и ближе к Киркиным босым ногам.
В то же время комнату стала заполнять вода. По началу она медленно сочилась в местах пролома пола. Однако, если бы девушка не впала в панику, то очень скоро заметила бы, что из-под земли стали пробиваться мощные ключи. Их становилось все больше и вода прибывала все интенсивней. Но все Киркино внимание было приковано к чудовищному плавнику. Но тот вынырнул совсем рядом и снова скрылся, целиком окатив перепуганную насмерть девушку ледяной волной. И вот тогда она наконец пришла в себя и ошеломленно осмотрелась.
Вода уже доходила до колен и продолжала быстро прибывать. Рядом снова показались шипы плавника. Девушка спешно запрыгнула на стол. Но тут же подскользнулась и растянулась на столешнице. Старенькая мебель не выдержала удара. Раздался хруст и стол резко накренился, вполне определенно намекая на неизбежное разрушение. Кирка только и успела, что зажмуриться. Но стол не рухнул. Его сломанные части подхватил бурлящий поток, закружил и разнес в разные стороны, а крышка, с распластавшейся на ней девушкой, осталась на плаву. Кирка сообразила, что произошло. И как бы не хотелось ей всего этого видеть, но, одновременно и опасаясь, что столешница вот-вот столкнется со стеной, и надеясь, что ее все-таки вынесет к окну или двери, девушка открыла глаза. Казалось бы, куда уже пугаться или удивляться больше, однако от представшей взору картины Киркина челюсть так и отпала -- никаких окон, дверей и даже стен поблизости не было. Крышка стола, словно утлый плотик, дрейфовала посреди широченной реки.