6. Мельница
Староста вышел на крыльцо и огласил решение собрания. Толпа в ответ пошумела, поохала-поахала над несчастливой Васькиной судьбой, да и согласилась с тем, что деревенский совет рассудил верно. "Что уж тут поделать, коли выбор на парня пал? Против нечисти не попрешь", - вздыхали одни. "Да и кому охота своим животом рисковать? Не нами заведено, не с нас и спрос", - бубнили другие. Под мерный гул и шушуканье народец разбредался по домам, а Кирка, сама не понимая, на что она надеется, растеряно вглядывалась в лица проходящих мимо людей, пока наконец не заметила около ворот помощника и охранника Тимофея Федоровича - Онисима. Он толковал о чем-то с Егором Ефимовичем и Миханькой. Она робко подошла ближе.
- Онисим, куда Марфу-то дел? - Купец жестом подозвал хромого мужика в сторонку.
- Так отвел во двор Матвея Борисовича, а там в сарае пришлось запереть. Побоялся я, что учудит что-нибудь Марфа, уж так разошлась-разбуянилась баба...
- А-а-а... Ну это правильно, правильно. - Покивал купец. Он достал из кошелька несколько монет и протянул их мужику. - Ты вот что, Онисим... ты за Васькой еще пригляди хорошенько. Ну, чтобы не сбежал он никуда. Чтобы надежно все было, понимаешь?
Мужик мельком глянул на Миханьку, ковыряющего носком сапога землю.
- Понимаю, чего уж тут не понятного, - хмыкнул Онисим и спрятал полученные деньги. - Не боись, Егор Ефимович, не сбежит.
- Вот и ладно. Ну, бывай тогда, Онисим.
- Бывай, Егор Ефимович.
Купец подтолкнул сына в спину, и мужчины разошлись.
- Ну, а ты чего стоишь? Окончен собор. - Заметив поджидающую его - и наверняка подслушавшую часть разговора -- Кирку, Онисим нахмурился и страшный шрам на его лице недобро изломился.
- Дядь Онисим, пусти меня Василька повидать, - попросила девушка.
- Не велено, - отрезал мужик и направился в терем.
Кирка засеменила рядом.
- Да пойми, глупая, тут ведь кому что на роду написано, - раздраженно ворчал Онисим. - Все решено уже, иди домой. Или, если хочешь, в святилище сходи -- Велесию помолись.
Когда они были уже у крыльца, девушка с неожиданной решительностью вцепилась в рукав мужика, вынуждая Онисима остановиться.
- У меня деньги есть. Пять рублей и копейки еще. Больше было... за похороны надо было отблагодарить, распутица ведь - тяжело хоронить... - Сбивчиво объясняла она. - Но ведь пять рублей еще есть. Я их все тебе отдам! Ты только отпусти его, помоги!
Онисим быстро осмотрелся. Убедившись, что никого рядом нет, он удивленно поглядел на девушку. Ее темные, цвета спелых ягод черемухи, глаза горели ярче любого костра. Лихим, отчаянным пламенем горели. Дурным пламенем. Старый вояка поморщился.
- Ну вот что. Таисия, матушка твоя, хорошая знахарка была, дельная. Не раз и меня, и детишек моих от хворей избавляла. Потому и я ей через тебя добром отплачу. Так что ты, Кирка, меня слушай внимательно. Деньги свои спрячь хорошенько да никому больше о них не рассказывай. Судьбу не искушай, неразумная! И ступай теперь же домой. А о дурне своем и думать забудь. И не спорь. Ай-ай, столько лет в Гнилушках живешь, а людей совсем не знаешь... - покачал он головой.
С этими словами Онисим довольно грубо высвободил свою руку, зашел в терем и закрыл за собой дверь.
Кира вернулась домой. Пустая изба встретила хозяйку сиротливым скрипом половиц и холодной безучастностью. Даже Игренька убежал куда-то по своим кошачьим делам. Сама не своя девушка присела на лавку, сложила руки на стол и уронила на них тяжелую, будто чужую, голову. Ей очень бы хотелось и самой побыть сейчас пустой тишиной, чтобы не тревожил ни один, даже самый слабый звук, ни одна, даже самая крохотная мысль. Но разве это было возможно?
Кирка просто не могла поверить, что все происходит по-настоящему. Чудище?.. Да как же так! Ведь это байка, сказка которой пугали детей, чтобы те не шастали одни на болота. И вот теперь эта злая сказка оказалась правдой, грозящей отнять у нее единственного близкого человека - Василька. И пусть последние месяцы она с ним практически не виделась, это ничего. Ведь парень все объяснил еще пару недель назад, когда они случайно встретились на деревенской улице: сначала похороны ее матери, потом приболела его матушка Марфа, затем началась посевная, а там уже и первые выпасы стада - до свиданий ли ему?
Теперь-то уже нет. Вот теперь уже точно - нет... Наступит завтрашний вечер, отведут Василька на болота и больше Кирка никогда его не увидит. Никогда, никогда...
Девушка очнулась из своей горестной полудремы. Рядом на лавке, прижавшись к бедру и слегка подергивая ухом, спал Игренька -- она и не заметила, когда кот вернулся. В доме не хватало света, а с улицы через проемы открытых дверей тянуло вечерней сыростью. "Зябко как", - поежилась Кирка, разминая затекшие руки. Разбуженный кот шмыгнул под стол.
Посидев еще немного, она встала со скамьи и направилась к сундуку с вещами. Девушка достала уже убранную до следующих холодов душегрейку и теплый платок. Звякнул монетами коробок, который после оплаты похорон она сама положила на дно ящика. Краткий взгляд. Быстрая мысль, что этих денег и теперь вполне хватило бы, чтобы обосноваться на новом месте в Вороничах... но Кира закрыла крышку сундука. Она собрала пучок высушенных трав из подходящих к концу прошлогодних запасов, прихватила со стола холщовый мешочек с огнивом и вышла во двор.
Нет, она не пойдет больше в святилище. Многие дни она приносила дары Велесию и Яролике и просила их лишь об одном -- исцелить мать. Но Хозяин с Хозяйкой так и не откликнулись. А теперь у Кирки совсем нет времени, так стоит ли надеяться, что боги услышат ее новую просьбу с первого раза? Нет, она знает способ вернее. Знает, куда отнести свой дар на этот раз. ...Ну, может, не совсем знает, а только догадывается по тем обрывкам фраз, что подслушала когда-то из разговора Тасюты и Савки. Но ведь уже завтра Василька поведут на болота! Стоит попробовать. Стоит рискнуть.