Девушка непонимающе посмотрела на Миханьку. Но люди действительно потеснились, освобождая ей обзор на дальнюю часть комнаты, где чуть в стороне от Любаши стоял Василек. Будто маковые цветы в пшеничном поле, красовалась на пастушке алая рубаха в золотых узорах.
Кирка так и застыла.
Василек тем временем, не зная куда деться, попятился ближе к матери. Любаша же, хлопая красивыми голубыми глазами, уставилась на нежданную гостью как на снег посреди лета.
- Это что еще за невеста такая? - Первой, поставив руки в боки, откликнулась Марфа. - Ты что, девка, белены объелась? Кто тебя сватать приходил?! Вот уж гляньте на нее, навыдумывала! И не стыдно?
Желчные слова женщины вывели Киру из ступора.
- Как же "навыдумывала"? Он сам ведь мне обещал. Василек, что же ты молчишь?
Парень потупил взгляд в пол, не собираясь ничего отвечать.
- Я же тебя от чудища спасла. Я же из-за тебя... Ты ведь сам говорил, Василек!
- Брехня! Вся деревня знает, что это мой сынок нечисть поборол! - Перешла на визг Марфа. - Да вы гляньте, гляньте, люди добрые, ай-ай, ведь врет и не краснеет. Гнать таких из Гнилушек надо! Поганой метлой гнать, чтоб другим неповадно было!
- Не вру я. Василек, скажи им как взаправду все было!
Все перевели взор на жениха, но тот тянул с ответом. Марфа дернула сына за рукав.
- Я чудище победил. Вилами, - не подымая взгляда от пола промямлил парень.
- Вот! Слышали? А эту врушку вон из деревни!
Возникла пауза. Народец растеряно перешептывался, а Кирка не могла больше сказать ни слова. Она стояла и смотрела на прячущего глаза парня. И мерещилось ей, будто у ног Василька сидит Игренька... а с нарядной рубахи парня на светлую кошачью шерстку стекает алая кровь.
- От чудища спасла! - Вдруг громко расхохотался Онисим. - Это тем пучком сена, что с собой таскала, что ли? Или может, это ты с вилами на него пошла?
Вслед за старым воякой засмеялись и все гости.
- Не держите зла на девицу, люди. И ты, Марфа. - Раскинул в умиротворяющем жесте руки Филимон. - Видно, повредилось умом чадо. Оно и не мудрено, такого страха натерпеться. Да... Ты, Кирочка, ступай-ка домой. Подлечиться бы тебе еще надо, отдохнуть. А завтра приходи к святилищу, вместе Яролике помолимся, глядишь, и уладится все.
Толпа одобрительно закивала. Конечно, умом тронулась, как же еще? Онисим осторожно взял девушку под руку, развернул и повел из избы. Кира не сопротивлялась, не оборачивалась - просто шла, куда ведут. Гости снова весело зашумели. Праздник продолжался. Только Марфа злобно поглядывала вслед несостоявшейся невестке.
За порогом Онисим отпустил Кирку и велел ей идти домой. Он проводил ее взглядом до калитки, а затем облегченно выдохнул и вернулся в дом, не желая пропускать веселье.
Едва Кира шагнула на улицу, как ее окликнул Савелий. Мельник плелся вдоль забора, покачиваясь и хватаясь за плохо отесанные доски. Позвав девушку, он пошатнулся и, навалившись спиной на деревянное полотно, сполз на землю. Пьяный смех всполошил мошкару и кузнечиков в придорожных сорняках.
- Что, Кирка, тропок в Гнилушках много, а путь-то всего один? - Савка помахал початым бутылем и, закатив глаза, отхлебнул очередную порцию самогона.
Но девушка прошла мимо, не только не услышав его слов, но и не заметив его самого. Ожесточенно палило полуденное солнце. Яркий свет слепил глаза до боли, до слез. До тошноты.
Щурясь и прихрамывая, Кирка медленно брела по пыльной деревенской дороге. Мимо знакомых с детства дворов. Мимо собственного опустевшего дома. Ноги сами вели за околицу. И чем дольше она шла, тем больше деревьев появлялось вокруг. И чем гуще становился лес, тем надежнее скрывали мир от солнца его пышные кроны. И чем тусклее был свет, тем все легче становилась дорога. И ни кочка, ни камушек, ни корешок не встречались на пути девушки. Все звуки вокруг слились в мерный шелест листвы, в кроткий плеск воды. И ни единый голос не окликнул. А если кто и позвал, то слова те не сумели перекричать тишайшее дыхание леса.
Так Кира и добралась до болотного перекрестка. А там кустарники, взъерошенные тьмой цепких веток, услужливо расступились в стороны, трухлявые бревна старой гати вдруг окрепли и послушно разостлались до самого омута -- иди Кира, иди, куда ведет тебя дорога. И она шла. Шла без устали до самой поляны-острова. И только там остановилась.
"Кто это?" - Удивляется Кирка. - "Люди?"
Нет, эти бледные образы, что стоят на поляне чуть правее тропинки, вовсе не люди -- призраки, мороки. Воспоминания. Вот Ванечка в новеньких валенках и слишком большом тулупе. Рядом с ним Ярошка в отцовском армяке. И тетка Рада в своей длинной сорочице. Она держит сыновей за руки. Крепко держит. Чуть дальше стоит Тася. С тревогой глядит она на названную дочь. А еще дальше, левей от тропинки, - божок. Застыл - не шевельнется, будто и не живой вовсе. Будто кто пугало из костей и тряпья собрал.
Но Кирка не испугалась - нечего ей больше бояться, - не убежала, не вскрикнула. Помедлила разве что, всматриваясь в знакомые лица, а затем продолжила свою дорогу.
Несколько шагов -- и она рядом с мальчиками и их матерью. Ванечка протягивает руку к девушке. Маленькая ладошка слегка касается Киркиного запястья. И мир вокруг вдруг меняется.
Снег. Покров еще тонкий, из-под белой пелены выглядывают зеленые шапки мха. Гнилыми зубьями торчат остовы старой гати. Листва уже опала и за росчерками оголенных веток хорошо видно поляну и сам омут, чью темную воду уже затянула ледяная корка. К берегу тянутся две цепочки следов: одни козьи, другие - детские. В конце этой вереницы, у самого "окна" стоит Ванечка, а чуть поодаль на льду - Манька. Одноухая Манька. Мертвая... Сукровица грязными потеками засохла на ее морде. Но Ванечка не понимает. Он смеется. Коза блеет, цокает копытцем. Подзывает. Мальчик тянет к ней ручки и делает шаг на тонкий лед. По корке разбегается паутина из трещин. Поляна заполняется опасным хрустом. Еще один шаг дальше от берега. И еще. Лед выдерживает. Но Манька вдруг мотает головой, становится на дыбы и с силой бьет копытами по поверхности. Полмгновения, и ребенок уходит под воду. В стороны разлетаются брызги и осколки льда. В то же самое время на поляну выбегает Ярошка. Он видит, что случилось и кидается к берегу. Ванечка не успел отойти далеко, и старший брат, упав на колени, в последний момент хватает тулуп за воротник. Ему тяжело, болотная тина не отпускает добычу, но паренек изо всех сил пытается вытянуть малыша на берег. Медленно, но у него получается -- над водой показалась голова Ванечки. Мальчик кашляет, плачет, слабо машет руками. Еще чуть-чуть, еще ближе к берегу. И вдруг ребенок резко уходит под воду! Рывок такой сильный, что Ярошка едва сам не оказывается в омуте. Очухавшись, паренек кричит, всматривается в черную воду, безуспешно пытаясь отыскать брата. Неожиданно из глубины "окна" появляется козья голова. Манька пастью вцепляется в лицо Ярошке и рывком увлекает того на дно.