- Тять, так а тропа причем? - Пролепетал Ярошка, за что незамедлительно получил шутливый щелбан.
- И ты туда же? Ну и сыновья мне достались, на каждом слове родителя перебивают, - делано возмутился Сава. - Ладно, слушайте. Когда речка сильно обмелела (это еще до чудища было), кое-где по руслу образовались большие пруды. А в них кишела рыба, которая не смогла во время уплыть. Ну вот, к самому большому такому озерцу рыбаки гать и проложили. Да только когда нечисть появилась, то как раз на озере том и поселилась. Так что по тропе это проклятой, которую ты, Кирка, разглядела, людей к нечисти на заклание и отправляли.
Три пары детских глаз со страхом и любопытством уставились на остов дорожки из бревен, ведущей вглубь зарослей. Вдруг из бурелома донесся треск. И дети, и взрослые насторожились. И тут из кустов вверх взметнуло что-то большое, черное.
- Ай, чудище! - взвизгнула девочка и спряталась за Тасиной юбкой. Женщина и сама вздрогнула.
Ярошка зажмурился и схватился за старшего брата, но Филька даже не шелохнулся.
- Да это же ворона! - Засмеялся мальчишка.
Действительно, по верхнем веткам корявой березы прыгала крупная птица. Кирка, с навернувшимися уже было слезинками, посмотрела наверх. Ворона издевательски каркнула.
- Ну что ты, дочка. Это всего лишь птица, - принялась успокаивать девочку Тася.
- Все, хватит байки травить. Идти пора, а то так и до ночи не управимся. - Рада не одобрительно покосилась на мужа: - Худой из тебя сказитель, Сава, ничего доброго от твоих историй. Только детей перепугал.
Мельник пожал плечами:
- Да не хотел я никого стращать. Рассказал, как дело было. Все же про то знают! Да и нет чудища больше, все дела прошлые.
- Тять, а что надо сделать, чтобы река снова водой наполнилась? -вдруг спросил Ярошка.
- Да кто же его знает, что там эти подлые симольцы выдумали? Они же это назло все. Смекаешь?
Немного погодя ягодники продолжили свой путь к клюквеннику. Только Кирка все вздрагивала от каждого лесного шороха и держалась рядом с матерью.
Филька поравнялся с девочкой и пошел рядом:
- Вот. Тут еще целый кусман остался, - он протянул недоеденную грушу.
- Спасибо, - Кирка улыбнулась и приняла угощение.
- Ты не верь всему, что тятя говорит. Он такие небылицы сочинить может! Вот два лета назад по ночам у мельницы кто-то шуметь стал. Ну отец и выдумал, что это нечисть за мукой ходит. Навьи, упыри всякие. Мол, надоело им сырую человечину кушать, хотят пирогов с мясом испечь. Ярошка тогда сильно испугался, по ночам спать перестал. Да и я струхнул. А потом оказалось, что это кабаны на огород повадились. Мы даже на них охотиться ходили. Ни одного, правда, не загнали, зато я двух белок подстрелил! А тятя сам частенько говорит: "Не приврешь, красиво не расскажешь".
- Так что, не было чудища болотного?
- Наверное было когда-то, - честно ответил мальчик. - О нем и Тимофей Федорович, и дед Степан рассказывали. Но ведь тебе, Кирка, и вовсе бояться нечего. Проклятие-то только на наших, Гнилушкинских родах лежало, а ты - пришлая. До тебя чудищу и дела бы никакого не было.
- А ты как же?
- Пусть только попробует из болота своего вылезти, вот я ему, - Филька погрозил кулаком.
Дети весело засмеялись.
3. Калиновый венок
Время шло. Тася продолжила обучать дочь премудростям травничества и знахарского мастерства. К двенадцати годам Кирка уже самостоятельно мешала несложные снадобья и составляла лекарственные сборы. Были у девчушки в полях да рощах и "свои места", где она наверняка могла найти нужный корешок или траву. Ну или просто красивый цветок и вкусную ягоду. "Лес к тебе щедрый: грибы, растения ценные сами в руки идут. И ты их целебную силу понимаешь -- хорошая знахарка из тебя выйдет, Кирка", - хвалила приемную дочь женщина.
Вот только в деревне за все эти годы девочка так и не смогла стать "своей". Авдохины выдумки давно позабылись и соседские дети, конечно, с Киркой играли, но в гости, во двор никогда не приглашали. А взрослые и вовсе зачастую ее не замечали. Гостинцы, сладости, да даже просто доброе слово доставались девочке редко. И чем старше она становилась, тем сильнее ее это печалило.
Как-то глубокой осенью, после очередного похода в лес, Кирка с Тасей сидели на крыльце. Женщина затопила в избе печь и теперь они вместе ждали, пока наружу через войлоковые оконца выйдет первый, самый густой дым, и заодно разбирали принесенные из леса грибы, решая, что посушить, а что засолить на зиму.
Старая Манька, проходя мимо, плешивым боком неловко задела корзину и едва не рассыпала содержимое.
- Вот тоже, наказание, - проворчала для проформы Тася, отгоняя козу. - Никакого прока, корми только ее.
Манька обиженно проблеяла в ответ и, неспешно ступая по жухлой траве, скрылась за углом дома.
Соседи давно уже удивлялись, зачем женщина держит животное, не способное нести для хозяйства никакой пользы. У травницы был ответ, но она сомневалась, что кто-то из них его поймет. Разве что Радушка.
- Матушка Тасюта, - прервала размышления женщины Кира.
- А почему у нас самая худая изба в деревне? Курная. Ни у кого уже такой нет. Ведь весь потолок в копоти. И красное окошко всего одно, да и то маленькое-маленькое, - вздохнула девочка. - А ведь ты такая знахарка... Такая!.. Да тебя даже в городе знают! И мы могли бы там жить. Ты бы лекаркой была, а я бы за травами ходила.
- Да ты что, Кирка? Не хочу я ни в каком городе жить. - Всполошилась Тася. - И что это тебе наш дом разонравился?
Девочка потупила взор в пол.
- Да не любят нас здесь, матушка. И тебе "спасибо" не всегда скажут, а надо мной девчонки и вовсе посмеиваются. Подкидышем дразнят.