— Не готовитесь ли вы, Софья Ивановна, въ горничныя? — спрашивала она иронически и отчасти строго.
— Это я отъ скуки дѣлаю, мама, да и няня такая старая-старая; она устала, — отвѣчала матушка и, не обращая вниманія на насмѣшки брата, облегчала хлопотливые труды любимицы-старушки, крѣпостной няни, подаренной бабушкѣ однимъ изъ братьевъ.
Однимъ изъ главныхъ наслажденій матушки было слушаніе сказокъ и пѣсенъ няни, передававшихся ребенку дребезжащимъ, старческимъ и монотонно-баюкающимъ голосомъ; однимъ изъ лучшихъ утѣшеній была молитва.
Играя въ саду нанимаемаго бабушкою домика, матушка возбуждала зависть сосѣднихъ дѣтей нарядами своихъ куколъ. Дѣти разсказывали объ этихъ нарядахъ своимъ родителямъ, и нѣкоторые изъ родителей обратились къ матушкиной нянѣ съ вопросомъ: гдѣ покупаетъ ея барыня для куколъ своей дочери эти платья?
— Соничка, хочешь достать денегъ? — спросила однажды у матушки няня; она любила до безумія свою воспитанницу и хотѣла дать ей возможность заработать деньги, чтобы ребенокъ могъ купить хоть булку въ голодные дни.
— Гдѣ же, няня, ихъ достать? — спросила дѣвочка.
— А ты сшей нѣсколько такихъ платьицъ, какъ у твоихъ куколокъ, я ихъ продамъ, и тебѣ денегъ принесу на новыя куклы.
Ребенокъ захлопать въ ладоши и радостно принялся за работу. Платья были сшиты, деньги получены и вмѣстѣ съ ними полученъ заказъ новой работы. Десятилѣтняя дѣвочка, играя, начала зарабатывать деньги, которыхъ не умѣлъ пріобрѣтать никто изъ ея семьи. Нянька продавала готовыя платья и закупала матеріалъ для новыхъ работъ. Все это дѣлалось тайкомъ отъ бабушки, и только случай открылъ ей тайну.
Разъ въ тяжелые дни безденежья, что случалось въ концѣ каждаго мѣсяца, бабушка рѣшительно не знала, что дѣлать: ѣсть было нечего, ни чаю, ни сахару, ни кофе не находилось въ домѣ, въ долгъ никто не давалъ. Бабушка исходила всюду, чтобы перехватать денегъ до перваго числа, и не достала ихъ нигдѣ. Утомленная, грустная, возвратилась она домой, тяжело опустилась на диванъ и заплакала. Кажется, первый разъ въ жизни не оправдалась ея любимая поговорка: «Богъ дастъ, такъ и въ окно подастъ».
— Что съ тобой, мама? — спросила матушка.
— У насъ ѣсть нечего, Соня. Хоть бы Богъ меня прибралъ, эта жизнь мнѣ невыносима.
— У меня, мама, есть деньги; можно будетъ купить покушать.
Соня побѣжала въ спальню къ своему комоду и принесла оттуда весь свой капиталъ.
— Откуда у тебя деньги?
— Извини, мама, я работаю на продажу кукольныя платья, — отвѣчала, краснѣя, дѣвочка и робко подняла большіе голубые глаза и взглянула на мать, ожидая, что та скажетъ.
Бабушка вертѣла въ рукахъ деньги, точно разсматривая, такія ли онѣ, какъ другія, бывавшія доселѣ въ ея рукахъ, и, наконецъ, тяжело вздохнула; ей трудно было поблагодарить, ободрить ребенка, такъ больно кольнули ея слухъ слова: работаю на продажу.
— Швея, швея-Софья! — проговорила она, машинально гладя по головѣ ребенка. — Швея, швея-Софья! — повторила она снова, качая головой, и въ этихъ грустныхъ, ироническихъ словахъ прозвучалъ скорѣе упрекъ, чѣмъ благодарность.
Однако, дѣло сдѣлалось: мать начала открыто брать работу; скоро куклы замѣнились дѣтьми, дѣти взрослыми. Дѣвушка брала недорого за труды, и въ заказахъ не было недостатка. Часто была сыта бабушка на эти трудовыя деньги, и еще чаще выпрашивалъ ихъ дядя, рѣшаясь даже поцѣловать ручку сестры, что всегда смѣшило матушку. Впрочемъ, онъ въ минуты восторга ставилъ ее въ примѣръ всѣмъ, говорилъ, что у него за чудная сестра, что сильнѣе всего сокрушаетъ его ожидающая ее судьба въ нашемъ глупомъ обществѣ: это еще болѣе смѣшило матушку. Такъ проводила она время дѣвичьей жизни, трудясь и считая трудъ за игру: онъ былъ ей не тяжелъ; она шила, попѣвая тихимъ, но веселенькимъ голоскомъ любимыя русскія пѣсни, переданныя ей няней, и никто никогда не зналъ, что дѣлалось въ ея душѣ и какъ развитъ былъ ея умъ.
Девятнадцати лѣтъ Соня вышла замужъ за моего отца. Отецъ познакомился съ семействомъ бабушки черезъ дядю во время своей службы въ театрѣ. Они встрѣчались на пикникахъ и на охотѣ. Дядя пригласилъ отца къ себѣ, чтобы попасть за кулисы, и знакомство завязалось. Матушка и отецъ полюбили другъ друга.
— Гадкую жизнь вы ведете, Василій Александровичъ! — замѣтила однажды матушка отцу.