— Разумѣется, тревожило, — отвѣтило нѣсколько голосовъ.
— Но отчего же тревожило? Потому что отъ этого страдало ваше я, страдали его первыя потребности. Если бы всѣ эти тревожащія обстоятельства были отстранены по вашему желанію, то вы были бы счастливы, должны бы были быть счастливы. Не такъ ли? Конечно, такъ! Это вамъ скажетъ любой мудрецъ, и всѣ люди стремятся только къ той жизни, гдѣ нѣтъ исчисленныхъ мною тревожащихъ обстоятельствъ. Всѣ другія, лишнія блага составляютъ роскошь жизни, и безъ нихъ можно обойтись. Если сытый человѣкъ заплачетъ о томъ, что у него нѣтъ жареныхъ устрицъ и шампанскаго, то онъ возбудить смѣхъ, и вы скажете: вотъ счастливецъ; ему и плакать-то не о чемъ! Но никто, не будучи подлецомъ, не рѣшится смѣяться надъ голоднымъ, плачущимъ о неимѣніи куска хлѣба. Итакъ, мы съ вами добрались до истинныхъ потребностей человѣка, составляющихъ его счастье. Онѣ эгоистичны. Но развѣ онѣ ведутъ къ дурнымъ поступкамъ, къ преступленію? Напротивъ того, въ разумно практическомъ человѣкѣ именно онѣ-то и исключаютъ мысль о преступленіи. Если вамъ нечего ѣсть, то вы должны работать, а не красть, иначе васъ накажутъ люди или правительство, физически или нравственно, это все равно, — и вамъ будетъ не весело: вы согласились, что наказаніе не радуетъ. Если вашъ трудъ не можетъ быть сдѣланъ вдругъ вашими силами, вы его сдѣлаете исподволь, а не скомкаете кое-какъ и не бросите совсѣмъ, потому что за бездѣлье платы не полагается. Если вы наживаете своею дѣятельностью только враговъ и не имѣете друзей, то первые придавятъ васъ, видя вашу безпомощность. Это непріятно. Но безъ враговъ нельзя прожить, значитъ, надо нажить побольше друзей, готовыхъ стоять за васъ, если вы не будете подлецами. Съ подлецомъ сойдется только подлецъ; но такой господинъ не подставить своей груди за васъ и будетъ другомъ только на словахъ… Какъ вы думаете, къ добру или къ злу поведетъ эгоизмъ человѣка, обладающаго вѣрнымъ практическимъ взглядомъ? Подумайте хорошенько и отвѣтьте мнѣ въ слѣдующій урокъ. Звонокъ, кажется, былъ, и намъ пора кончить.
Насталъ слѣдующій урокъ. Многіе изъ насъ дѣйствительно подумали о словахъ Носовича и сознательно согласились съ нимъ. Такіе ученики были сильно возбуждены и уже начинали любить учителя; ошибался ли онъ или нѣтъ, но все-таки онъ заставлялъ насъ думать, говорилъ намъ: и вы люди, а не овцы, ведомыя на закланіе. Другіе же, изъ числа школьныхъ тупицъ, поддакивали, ничего не думая. Слова учителя касались и отскакивали отъ нихъ, какъ отъ стѣны горохъ.
— Теперь, господа, — продолжалъ Носовичъ въ слѣдующій урокъ:- вамъ должно быть ясно, что дурные поступки, совершенные во имя эгоизма, суть слѣдствія несообразительности, непрактичности и безсмысленности людей. Казнокрады-взяточники — вы слышали объ этилъ кровожадныхъ двурукихъ животныхъ? — брали взятки, думая нажиться; но они не разсчитывали на то, что рано или поздно они могли попасться и лишиться всего. Но даже, еслибы имъ и сходило постоянно съ рукъ, то и тогда ихъ гнусную дѣятельность нельзя бы было назвать разумно-практическимъ эгоизмомъ. Они прожили жизнь подъ страхомъ, вѣчно боялись, не пишутъ ли на нихъ доноса ихъ друзья-подлецы, добивающіеся ихъ мѣста. Вы признали такое состояніе непріятнымъ, несогласнымъ съ требованіями эгоизма, но, разумѣется, и старые взяточники не чувствовали большой пріятности отъ этого состоянія. Большею частью они были людьми жёлчными, угрюмыми, подозрительными въ сношеніяхъ съ окружающими личностями, боялись своей собственной семьи. Пухленькими и веселенькими взяточниками-балагурами были только мѣдные лбы, дошедшіе до послѣдняго животнаго состоянія.
Такимъ образомъ, перебралъ Носовичъ передъ нами всѣхъ порочныхъ и преступныхъ дѣятелей и доказалъ то, что было нужно доказать. Наша русская жизнь, нарисованная твердою, размашистою и мѣткою кистью, прошла передъ нами. Мы слышали обо всемъ, начиная отъ христославленья деревенскаго попа по избамъ мужиковъ и пребыванія поповскаго сына въ бурсѣ до высшаго проявленія азіатской изнѣженности и лѣни помѣщичьихъ кружковъ. Носовичъ творитъ судъ и расправу надъ отдѣльными личностями и пороками. Но въ его рѣчахъ не было ни жёлчности, ни раздражительности, ни предубѣжденія; онъ говорилъ намъ: «не думайте, что такъ дѣлается только у насъ; въ другихъ странахъ дѣлается то же, но на свой ладъ. Не бросать каменья, не злиться, не воевать нужно. Нужно смотрѣть за собою, собираться съ честными людьми въ тѣсный кружокъ, исполнять свои обязанности лучше подлецовъ, и тогда подлецы исчезнутъ, какъ пыль. Покуда честные люди будутъ хныкать, жаждать славы, какихъ-то подвиговъ и переворотовъ и оставаться безъ дѣла, оставлять его въ рукахъ подлецовъ, выказывать свою неспособность даже къ малымъ дѣламъ, — до тѣхъ поръ подлецы будутъ блаженствовать. До сихъ поръ большая часть изъ такъ-называемыхъ честныхъ людей ломалась, кривлялась и геройствовала, губя только собя, и ихъ даже стыдно назвать честными, не прибавивъ „мечтателями“. Только нѣкоторые изъ нихъ, владѣя перомъ, дѣлали истинно-честное дѣло, писали по мѣрѣ силъ и раскрывали передъ толпой послѣдніе выводы науки, озаряли мракъ. Этимъ спасибо, и потому-то я считаю важнымъ дѣломъ изученіе исторіи русской литературы».