– Грязная гнида, – прошептал он, представляя собачью ухмылку дерзкого смерда. После допроса он настоит на том, чтобы удавить гада. Настоит на том, чтобы высечь половину из тех выродков, которые смотрели на него без страха, а другую половину повесить рядом с их предводителем.
– Они знают, где люди, – буркнул Рейн, – знают, и только за это их следует немедленно допросить, немедленно высечь.
Лошадь Рейна, привязанная к коновязи, громко захрапела. В боксе, позади избы… Рейн не хотел думать о том, куда делся конь Аарона. Если бы речь шла о другом человеке, Рейн бы решил, что тот вернулся с берега еще днем и поскакал в сторону Ив, но верзила был до остервенения послушным, если речь шла о задачах, поставленных Горстом. Разминуться они тоже не могли.
Кобыла вновь захрапела и даже из избы было слышно, как та взрывает копытом землю. У Рейна не было никакого желания выходить на улицу и проверять, что там. После увиденного в лесу, после поведения деревенской голытьбы, он попросту не знал, что может приключиться дальше. Не знал и, видит Отец Переправы, знать не хотел.
Для спокойствия Рейн положил меч себе на колени и принялся поглаживать ножны, за которые он, по оддландским меркам, выложил целое состояние.
Рейн зевнул и, говоря себе, мол, парень, спать сейчас определенно не стоит, уснул.
2
Рейн понимал, что видит сон, и, справедливости ради, стоит отметить, что гнал его изо всех сил.
Он играл на лютне и пел своим друзьям песни. Пальцы, отвыкшие от струн, двигались не так резво, как во времена постоянной практики.
– А ну, давай еще раз про зазнобу, – от сидения у огня щеки Аарона покраснели. Он выглядел счастливым, и Рейн понял, что для счастья этому человеку нужно-то совсем немного. Просто хорошая компания.
Рейн никогда не думал о верзиле в таком ключе. Теперь младшему из выжлятников стало ясно – Аарон ляжет за них костьми, если придется. О судьбе своего напарника Рейн почти ничего не знал и не давал похлопываниям по плечу, обоюдному обкладыванию своих мамаш грязью и прочим проявлениям дружеского общения ввести себя в заблуждение. «Аарон добр ко мне, только пока наши дороги идут параллельно друг другу», – говорил себе младший секутор. Теперь Рейн глядел в глаза старшего брата, с которым они прошли немало и без сомнения пройдут еще достаточно вёрст по трактам Оддланда.
Он взял ноту и приготовился петь. Это было не так давно, и Рейн знал, что отбрехался от просьбы Аарона, но сейчас он видел сон и потому сыграл еще раз, а Аарон подпевал, то и дело забывая слова и вместо них выкрикивая свое идиотское «а-ца-ца! А-ца-ца!».
Дом человека, с которым выжлятников свело ремесло последних. Этот человек больше никогда не переступит собственноручно слаженного порога. Рейна это волновало меньше всего. Судьба того, за чью голову им платили – не их дело. Так было проще и легче жить.
От огня шло тепло. По полу не бегали сквозняки, а из худой лютни доносились вполне себе нестыдные звуки.
– Завязывай глотки драть, кодла, – буркнул Горст, – отдохнули.
Секутор бил Рейна. Секутор скверно обходился и с Аароном. Младший выжлятник боялся старшого и считал того настоящим зверем, но сейчас, держа на коленях не меч, а лютню, видел Горста в ином свете. Рейн видел перед собой уставшего от жизни человека, мужчину, измотанного и опустошенного. «Сколько раз его пытались убить, и сколько раз он сам заносил меч? – спросил у самого себя Рейн и себе же ответил. – Достаточно, чтобы перестать хоть что-либо чувствовать». Горст с гримасой боли натягивал сапог на свою больную ногу, а Рейн понимал – этот человек мог бы обрабатывать поле, глядеть на небо и не выискивать в нем стаи ворон. Горст мог бы воспитывать сына, дочь, дрессировать сторожевого пса и рассказывать детям сказки о крылатых змеях и отважных героях. Случись с Горстом другая жизнь, тот бы не упустил свое счастье, но старший секутор был вынужден выискивать ворон, кружащих над грудой трупов, рассказывать о поганейших представителях людского рода, не испытывая к оным презрения. Горст бил и морально уничтожал своих помощников, учил их не быть одураченными и не навлекать на себя гнев оддландской аристократии.
– Ты чего? – удивился Аарон. – Сопляк, ну?!
– Разжалобила, сука, песня нашего менестреля, – ответил Аарону Горст.
Рейн утер слезы и улыбнулся. Он никогда не смотрел на их ганзу под таким углом, но теперь он понял – Аарон и Горст не мерзавцы, с которыми он вынужден идти, покуда судьба не разведет их в разные стороны. Выжлятники – его семья. Жёсткая, не прощающая ошибок и не терпящая жалоб и скулежа, но семья, а семью не выбирают.