Я отшвырнула его руку от своего лица:
- Пошел ты к черту! Не прикасайся ко мне своими погаными лапами!
- Вижу, ты еще недостаточно хорошо запомнила, что означает команда заткнуться. Хорошо, тогда сейчас я тебя обучу.
Он схватил меня за волосы, намотал на кулак и буквально по полу потащил в спальню. В тот день во мне что-то надломилось. Но не так, как раньше, а окончательно. Та моя истинная часть сильной и принципиальной женщины перестала существовать. И на смену ей пришла совсем другая Нина: слабая, безвольная и абсолютно пустая внутри.
Яма
Пять лет… после того разговора на кухне прошло долгих пять лет. Они казались мне вечностью, бездонной дырой в которую я падала все глубже и глубже. Подобно Алисе летела туда вслед за белым кроликом. Но в итоге падение привело меня вовсе не в Страну чудес.
Что произошло за эти пять лет, спросите вы? Я убила в себе все живое, все чувства, которые позволяли мне дышать и видеть мир. Замкнулась, стала приведением в нашей шикарной квартире. Я жила там и в то же время меня там не было. Невидящим взглядом я наблюдала за тем, что происходит вокруг: смена времен года, рассветы и закаты, взросление детей, мои отношения с мужем… Исчезли краски, чувства и эмоции. Хотя нет, эмоции все же остались – сплошная пелена скорби и унижения. А еще был страх. Он превратился в пепел, который постоянно сыпался мне на голову, словно укрывая плотным одеялом, чтобы сквозь него не смог пройти даже лучик солнца.
За эти пять лет мои дети так выросли, что в какой-то момент я перестала их узнавать. Старшему уже стукнуло шестнадцать, он стал намного выше меня, делал успехи в баскетболе и очень походил на молодого Сергея. Глеб тоже невероятно вытянулся. Он продолжал ходить на каратэ и теперь регулярно участвовал в соревнованиях. Валя стал любознательным пятилетним мальчуганом, очень живым, активным и смышленым. Во всем старался подражать старшим братьям и, конечно, отцу.
За эти пять лет Сергей успел открыть несколько филиалов своей фирмы и разбогатеть еще больше. В нашей пятикомнатной квартире был сделан роскошный ремонт с использованием эко-материалов, и теперь она превратилась в настоящий скандинавский рай. Жаль только, что я совсем этого не замечала. Я разучилась видеть прекрасное. Мой муж общался с важными людьми, жал руку губернатору области и ходил на закрытые званые вечера.
А я… я смотрела на все это из своей ямы, засыпанной пеплом. Все эти успехи и достижения были эхом в моих ушах, а моя семья лишь изредка заглядывала ко мне в яму, чтобы отдать приказ или отправить туда очередной плевок.
Я задыхалась, но не боролась. Даже не пыталась. И знала, зачем пошла на это – чтобы иметь возможность жить с моими детьми. Я хотела видеть, как они растут, быть для них тем самым проводником в жизнь, кто защищает и направляет на верный путь. Но мое желание обернулось против меня, и теперь этомнебыла нужна защита. Защита от тех, кого я любила больше жизни. Я не сразу поняла, что происходит. А когда все же пришлось признать очевидное, все равно до последнего не хотела в это верить. Надеялась, что это просто такой возраст, и скоро все наладится. Но нет, конечно, нет.
Старший сын перестал воспринимать меня, как человека, и вообще не считался с моим мнением. Если я пыталась что-то ему запретить (это были вялые запреты, сказанные почти шепотом), он тут же звонил отцу, который всегда все позволял. Муж, в свою очередь, рекомендовал закрыть рот и продолжать заниматься домашними делами, иначе вечером «будет плохо».
Глеб недалеко ушел от брата. В силу возраста он все еще не вступал со мной в открытую конфронтацию и все делал исподтишка, но это било по мне даже сильнее, чем ссоры с Власом. Глеб очень жестоко шутил, пугал, передразнивал из-за угла, портил вещи, разливал воду из ведра. А еще мог испортить готовящуюся еду, насыпав туда пуд соли, пока я развешиваю белье или мою полы. И доказать, что это сделал он, было невозможно.
Валя был все еще привязан ко мне, но уже тоже постепенно отдалялся. Ему хотелось снискать расположение братьев, хотелось похвалы отца. Он делал все, чтобы им понравиться, и с каждым разом это удавалось все лучше и лучше.
А во главе всех стоял Сергей. Его слово всегда было главным, решающим. С ним никто не смел спорить. Дети смотрели на него, как на Бога. С восхищением, обожанием и полным признанием его авторитета. Всех троих со страшной силой тянуло на темную сторону, а я ничего не могла с этим сделать. Потому что мой муж не позволял мне даже поднять голову.
Мне было почти тридцать пять, но чувствовала я себя на все пятьдесят, а выглядела, казалось, еще хуже. Я начала бояться зеркал и старалась даже краем глаза не смотреть на свое отражение. Мне уже и так было известно, что я там увижу: седые секущиеся волосы, вялое, сгорбленное туловище, вены, выступающие на жилистых руках и ногах, сухую безжизненную кожу, обгрызенные ногти и нервные тики, которые я не контролировала, и пустой взгляд. Я была, словно кусок льда в пустыне, я таяла.
Мужу не нравилось, что при всей моей худобе мое тело такое рыхлое и бесформенное. Он заставлял меня заниматься и даже купил для этого домашние тренажеры. И я занималась, крутила педали на велотренажере и шагала на степпере до потери пульса. Пару раз пришлось вызывать себе скорую – медики в один голос твердили, что мое состояние похоже на проявления вегетососудистой дистонии. Они запрещали мне кардионагрузки на тренажерах и рекомендовали более щадящие занятия, например, плавание в бассейне. Но я не могла заниматься вне дома, потому что Сергей был категорически против. Он сказал, что я должна всегда находиться дома и выезжать разве что за продуктами или по делам детей. Тренажеры он увез на дачу со словами: «Чтобы ты совсем не откинула копыта», но при этом велел мне сесть на диету и отказаться от сладкого, которое было моим единственным утешением.
Я забыла, каково это быть собой. Если мне нужна была одежда, Сергей сам покупал ее мне. Все, о чем я должна была заботиться, это чистота в доме, наличие еды и уход за детьми. У меня не осталось подруг, никого, с кем бы я могла поговорить по душам. Пару раз я пыталась завести беседу с соседками, которые, как и я, выходили погулять с детьми на площадку, но они отвечали мне неохотно и старались уйти под разными предлогами.
Со временем у меня начался гастрит, а потом и проблемы с кишечником. Я похудела так сильно, что однажды упала прямо в обморок прямо на детской площадке, чем сильно напугала Валю. Сергей тогда сказал, что я самая безалаберная мать, но все же позволил мне снова начать есть сладости.
А еще мне диагностировали бесплодие, чему я была несказанно рада. Узнав об этом, муж назвал меня «бесполезным куском мяса», но попытки зачать прекращать не собирался. По его словам, он всегда добивается, чего хочет, и сама природа благоволит его желаниям.
«Выполняй свои функции, и тогда я тоже буду идти навстречу в каких-то моментах. Быть хорошей женой – это вовсе несложно, Нина».
И я старалась, делала все, как он говорит. Даже в постели стала безропотной куклой, готовой на все. Я превратилась в хрестоматийную жену из пособия дореволюционных годов. Все ради того, чтобы быть матерью для своих детей. Но этих жертв Сергей не оценил. Емувсе равно было мало.
Рыба
Я накрывала на стол, Влас и Глеб играли в приставку в гостиной, Валя крутился возле меня и капризничал, а Сергей пил кофе, читал что-то в телефоне и краем глаза поглядывал на меня. Этот его взгляд не сулил ничего хорошего. Я нутром чувствовала, что сегодня случится что-то нехорошее. Впрочем, ничего особенного я по этому поводу уже не испытывала. Ни испуга, ни злости, ни сожаления - ничего.
Когда стол был накрыт, я позвала старших сыновей ужинать. Все расселись по местам, и я принялась накладывать каждому еду. Наконец все бодро заработали вилками и ложками, и я смогла наполнить и свою тарелку тоже. Влас начал рассказывать отцу, что его снова выдвинули от школы на олимпиаду по химии, Глеб хвастался своей медалью, полученную накануне за победу в турнире по каратэ, а Валя сбегал в свою комнату и притащил рисунок, который нарисовал в детском саду специально для Сергея. Со мной никто не разговаривал и ни о чем не спрашивал. Как будто меня вообще не существовало. Было ли мне обидно? Нисколько. Я уже привыкла. На меня обращали внимание, только когда нужно было что-то помыть, подать, принести, приготовить - в общем, как-то обслужить. Больше всего внимания мне пока уделял только пятилетний Валя, но я понимала, что скоро и он помашет мне на прощанье маленькой ладошкой. Не знаю, что именно говорил детям Сергей, но ему мастерски удавалось лишить меня всяческого уважения и авторитета в этом доме.